Страсть коллекционера

Морин сделал шаг за порог хранилища, ощущая ни с чем не сравнимое волнение, трепет и томление в груди – все сразу и так остро, что хотелось взывать по-волчьи, не то от радости, не то от тоски, даже и не разберешь. Взгляд командира патруля медленно двигался по полкам стеллажей, на которых аккуратно, в строгом соответствии с систематикой, введенной хозяином коллекции, были расставлены и разложены многочисленные приборы, вспомогательные контрольные устройства и системы регистрации, снятые со списанных кораблей. От некоторых устройств тянулись тоненькие проводки, свидетельствующие о том, что приборы действующие, могут быть включены и опробованы. И на каждом, буквально на каждом приборе имелась заводская табличка с клеймом, инвентарным номером и регистрационным номером корабля, на который он когда-то был установлен.

На отдельной полке размещались предметы бытового назначения, – авторучки, ручные полуавтоматические инструменты, стаканы, подставки под них и даже полотенца, – и на каждом непременно штамп или наклейка с именем корабля. И какие это были имена! Морин готов был отдать годовую зарплату всего лишь за потертую зубную щетку с золотыми буквами на ручке: «Красный Богатырь». И отдал бы! Вот только жена командира патруля такой поступок явно не одобрила бы.

Владелец коллекции понимал в деле толк, а потому каждый экспонат был размещен на своем месте так, что не нужно было даже в руки его брать, чтобы разглядеть все достоинства. О недостатках речи быть не могло, – их просто не было!

В небольшом ящике под стеклом – Морин готов был об заклад биться, что это бронестекло – лежали шесть невзрачных серых кубиков. Сказка! Мечта, сбывшаяся наяву! Только истинный знаток мог с первого взгляда определить, что это были не закатившиеся когда-то давно под диван и брошенные там хозяевами детали детского конструктора, а резервные копии бортовых журналов, которые, случалось, забывали, а то и просто не считали нужным снимать, – установлены-то они были в самом труднодоступном углу командного пульта управления кораблем, точнехонько за тяжеленными силовыми батареями. «Неустрашимый», «Миротворец», «Караван», «Джетро Талл», «Король Артур», «Роберт Фрипп» – волшебные, ласкающие слух и будоражащие воображение имена!

Пройдя вдоль стеллажей, Морин оказался возле стены, при одном только взгляде на которую у него перехватило дыхание и слезы подступили к глазам. Перед этой стеной хотелось упасть на колени, точно перед образами чудотворными, и замереть, чтобы услышать песнь космического безмолвия, по сравнению с которой песня сирен – всего лишь дешевые балаганные куплеты. На стене было не менее полусотни именных иридиевых пластинок с кораблей, нашедших свой последний причал на астероиде РВ-696-Ма225, получившем в дальнейшем название Вудсток. Морин медленно поднял руки, развел их в стороны и приложил ладони к стене. Под левой ладонью оказалась табличка с именем «Ниагара», под правой – «Заппа». Ничего подобного никогда в жизни не видел ни один коллекционер астронютов. Это был момент истины – то, ради чего стоило жить. И только в этот миг, когда открылся третий глаз и каналы тонкого тела очистились от скверны нескончаемой каждодневной суеты, командир Петр Морин наконец-то понял, чего ради он когда-то очень давно, после окончания Звездной академии решил пойти на службу в Галактический патруль.

Опустив одну руку, – ту, что прикрывала именную пластинку с минного тральщика «Ниагара», – Морин через плечо посмотрел на тех, кто пришел сюда вместе с ним. Патрульные не без интереса рассматривали расставленные на полках экспонаты, но особого восторга при это никто не проявлял. Николай Долгий День объяснял что-то Кромову, – прибор непонятного назначения у него в руках помигивал сине-желтыми огоньками и время от времени негромко попискивал.

– Уважаемый, – обратился Морин к главе Вудстока. – Вы в курсе, сколько все это, – взмахом руки командир патруля охватил разом все хранилище, – может стоить?

Николай Долгий День улыбнулся вежливо, как будто услышал анекдот с бородой до пупка.

– Полагаю, что собранные здесь экспонаты представляют какую-то ценность только для коллекционеров.

– Совершенно верно, – подтвердил вывод колониста Морин. – Но я имел в виду, знаете ли вы, какова стоимость вашей коллекции в денежном эквиваленте?

Николай Долгий День задумался, да так, что не заметил, как Кромов забрал у него прибор, который они вместе изучали.

– Вы слышали о находке капитана Ларни? – не дождавшись ответа, задал новый вопрос Морин.

– Нет, – едва заметно качнул лысой головой Николай Долгий День.

Морин подошел ближе к главе колонии Вудсток, чтобы заглянуть ему в глаза и убедиться, что Николай Долгий День не лукавит. Ну как, спрашивается, коллекционер астронютов мог ничего не знать о капитане Ларни, нашедшем самый ценный экспонат за последнее десятилетие?

– А вы вообще-то за новостями следите?

Задавая вопрос, Морин уже примерно представлял, какой получит ответ. Предчувствие его не обмануло.