Страсть на грани

В общем, болела Лера со вкусом. Тем более что ее ничего особенно не беспокоило. Первые дни было трудно читать из-за легкой расфокусировки зрения, но потом и она прошла, так что утром Лера хорошенечко высыпалась, потому что самостоятельные мальчишки в школу собирались своими силами, затем готовила всякие вкусности на обед и ужин, затем валялась в кровати с книжкой или смотрела фильмы в Интернете. Потом встречала сыновей, кормила их обедом, они вволю болтали о том о сем, радуясь, что мама дома и никуда не спешит. Если Олег был на смене, то вечером она выбиралась к бабуле, которая слегка ворчала, что непоседливая внучка не соблюдает постельный режим, но всегда была ей рада.

Когда же муж был выходной, день вообще превращался в праздник. Они находили, чем не без приятности заняться, пока Антошка и Степка были в школе, а потом вместе смотрели фильмы, до хрипоты споря о сюжете и актерах, или всей семьей выбирались в парк на прогулку, где Олег запускал с пацанами змея.

Сегодня у него тоже был выходной, но почему-то муж разбудил ее сразу после того, как за мальчишками закрылась дверь.

— М-м-м…

— Вставай, соня, у меня сегодня на тебя обширные планы.

— Какие? — Лера лениво потянулась и села в постели, протирая глаза.

— Если ты не уберешь свое обнаженное плечо у меня из-под носа, то планам будет не суждено воплотиться в жизнь, — заявил Олег, и она невольно рассмеялась. Почти постоянное желание мужа и собственное сексуальное буйство были ей в диковинку, и она все еще никак не могла ко всему этому привыкнуть. — Но, вообще-то, я хотел выполнить свое обещание и познакомить тебя со своим дедом.

— Ух ты! — Лера выскочила из кровати и начала собирать волосы в хвост. — Это здорово. Ты же знаешь, у меня пунктик, что ты не знакомишь меня со своими родными.

— Завтрак я приготовил, сейчас быстренько пьем кофе с сырниками и едем. Дед у меня — пташка ранняя и в силу почтенного возраста живет по строгому расписанию. В двенадцать часов у него обед, а потом дневной сон, так что если мы хотим хорошенечко с ним поговорить, то надо поторапливаться. Ты не против, если я захвачу твою плитку? Тот самый изразец, что на шкафу лежит.

— Конечно, не против, — предвкушая интересное знакомство, Лера побежала умываться, и уже минут через сорок Олег усаживал ее в машину.

— Черт, пастилу забыл! — Олег хлопнул себя по лбу. — Дед обожает клюквенную пастилу. Ты сиди, а я сейчас быстро домой сбегаю и вернусь.

Илья Никитич Золотов не скрывал, что рад их визиту.

— Этот шалун, мой внук, прятал от меня такую красавицу! — Он галантно взял Леру под руку и провел от дверей в свой кабинет, где стояли удобные, оббитые кожей кресла, а все свободное пространство от пола до потолка было занято книжными полками.

— Какая у вас прекрасная библиотека! — восхитилась Лера, пробегая пальцами по книжным корешкам. — Моя мама была бы счастлива, если бы смогла работать с таким количеством книг по искусствоведению.

— А ваша мама искусствовед?

— Да, она директор музея-усадьбы Ланских, вы наверняка о нем слышали.

— Конечно, слышал, — старик улыбнулся. — Так значит, милое дитя, вы дочка Татьяны Ивановны, моей лучшей студентки, которую мне довелось знать еще под фамилией Рокотова?

— Да.

— А знаете ли вы, милая леди, что ваша мама готовилась к поступлению в аспирантуру под моим руководством и только ваше появление на свет помешало этим планам воплотиться в жизнь?

— Мама никогда не говорила об этом, — растерянно сказала Лера. — Я как-то спросила у нее, почему она не стала заниматься наукой, а она ответила, что предпочитает практику теории и что ее работа в усадьбе Ланских стоит, по ее разумению, больше, чем докторская диссертация.

— В чем-то она, несомненно, права, — старик пожевал губами. — Но имя в науке она бы сделала точно. По крайней мере, ее дипломная работа была выше всяких похвал. Такой серьезный подход в столь юном возрасте не мог не радовать. Вы знаете, на какой теме специализировалась ваша матушка?

— Знаю, — кивнула Лера. — Она мне в детстве про это рассказывала. Искусство изразца в России. Меня эта тема просто завораживала.

— Да-да, — Илья Никитич одобрительно затряс головой. — Это очень интересно, почище любого детектива.

Войдя в раж, он начал размахивать руками и, обращаясь к внуку и его жене, как к большой аудитории, горячо заговорил о том, что русское изразцовое искусство впервые появилось еще в древнем Киеве, в девятом веке, а затем в старой Рязани и Владимире. Найденные там изделия датируются двенадцатым веком. Татаро-монгольское нашествие прервало производство изразцов, и оно потихоньку начало возрождаться только через два с половиной века, теперь уже в Москве и Пскове.

Во второй половине семнадцатого века производили и терракотовые, и муравленые, и многоцветные керамические плитки. Прославленные мастера работали в Москве, Калуге, Ярославле. Спустя еще одно столетие изразцовое искусство, а вместе с ним производство плиток, распространилось в Петербурге, Тотьме и Великом Устюге. Там применяли схожие оттенки эмали с характерной зеленью, напоминающей цвет свежей травы.