Страсть на грани

— Нет, все-таки удар по голове не прошел без последствий! — бабуля постучала пальцем по лбу. — Тебе звонила никакая не соседка. Тебя специально выманили из дому, зная, что ты обязательно помчишься меня спасать. И подкараулили, чтобы ударить.

— Но зачем?

— Этого уж я не знаю, — бабуля развела руками. — Олег рассказал, что вокруг нашей семьи вообще происходят какие-то странные вещи. В квартиры влезают, какую-то глупость подбрасывают. Теперь вот по голове тебя стукнули. Наверное, у всего этого есть какая-то причина.

— Наверное, — пробурчала Лера, — только мы ее не знаем.

— Узнаем, — в голосе Олега звучала глубокая убежденность. — Я уже поговорил с Димкой Вороновым, он сказал, что поможет, потому что обращаться в полицию пока вроде и не из-за чего, а вот ждать, пока кого-то из вас по-настоящему пристукнут, глупо.

— А я где? — Лера снова обвела глазами комнату, в которой они находились, и поняла, что это больничная палата. — В больнице?

— Ну да. Правда, врачи говорят, что тебя вроде бы можно забрать домой, но только при условии, что ты будешь соблюдать постельный режим.

— Буду, — пообещала Лера, которая страсть как не любила больницы. — Бабуля, миленькая, договорись, пожалуйста, чтобы меня отпустили! Ты же все можешь!

— Да отпустят, — бабуля засмеялась. — Вот что ты за человек, Лерка? Кинулась меня спасать, а в результате я тебя спасаю. Вот так, Олег, всегда.

Что-то было неправильно. Только Лера своей оглушенной ударом головой никак не могла взять в толк, что именно. Неправильность раздражала, как комар, звенящий над ухом в ночной тиши, но ухватить за кончик мелькнувшую у нее мысль Лера никак не могла.

С помощью Олега поднявшись с кровати и убедившись, что голова не кружится, она дошла до туалета, умылась, переоделась, терпеливо позволила пришедшему в палату врачу провести с ней все хитрые манипуляции, в ходе которых она косила глазами, высовывала язык, дотягивалась указательным пальцем до кончика носа и с закрытыми глазами вставала на цыпочки, а затем, тяжело вздохнув, под строгим взглядом бабули дала медсестре сделать себе укол.

Вердикт врачей гласил, что сотрясения мозга нет.

— Это потому что нечего сотрясать, — проворчала бабуля, но было видно, что на самом деле она за внучку рада.

Попрощавшись с медиками, Лера в сопровождении бабули и Олега вышла на улицу и полной грудью вдохнула свежий майский воздух. Это было ее самое любимое время года, с нежной, чуть раскрывшейся листвой, еще только опушающей деревья легкой, едва заметной вуалью, запахом древесных почек, улицами, умытыми первым весенним дождем, тюльпанами, стыдливо краснеющими под взглядами прохожих, горделивыми нарциссами на городских клумбах, вездесущими мальчишками на спортивных велосипедах и вытаявшими из-под снега беременными женщинами, как-то по-особенному заметными на улицах именно по весне.

— А ты что, с дежурства отпросился? — удивилась Лера, вспомнив, что у Олега была ночная смена.

— Конечно, как Ксения Дмитриевна позвонила, так я и помчался к тебе со всех ног, — ответил он. — Ничего, ребята с пониманием отнеслись. Да и слава богу, что за всю сегодняшнюю ночь единственным ЧП была именно ты, — он улыбнулся.

— Да уж, — бабуля засмеялась, — такое чувство, что он под балконом стоял. Я только трубку положить успела, а он уже тут как тут.

— А мы сейчас домой поедем?

— А ты куда хочешь? На карусели? Или в кино? Тебя вчера по голове стукнули, если ты не помнишь. Так что домой, красавица моя. Сейчас Ксению Дмитриевну завезем и отправим тебя в койку. Идея, кстати, богатая, — он осмотрел Леру с ног до головы и демонстративно облизал губы.

— Грелка во весь рост, — засмеялась с заднего сиденья бабуля. — Ты ее только не тряси сильно, вдруг все-таки мозги слегка сдвинулись. Как бы обострения не было.

— Я аккуратно, — заверил Олег, и Лера вдруг поняла, что именно в происходящем было не так. Бабуля не просто разговаривала с ее мужем, а шутила и улыбалась. Это было настолько непривычно, странно и радостно, что Лера вдруг расплылась в счастливой улыбке — от уха до уха.

— Вон, гляди, как заулыбалась при мысли о койке, — бабуля ткнула Олега в плечо, показывая на разрумянившуюся Леру, и, переглянувшись, все трое счастливо захохотали.

* * *

Две недели больничного Леру впервые в жизни обрадовали. Вообще-то свою работу она любила, да и многие годы молкомбинат был ее прибежищем, где она спасалась от жизненных бурь и семейных невзгод. Вот только сейчас в ее семейной жизни царил полный штиль. Дома было хорошо. Гораздо лучше, чем на работе, где продолжал дурить новый начальник — хамло первостатейное.