Страсть на грани

— Да уже много времени прошло. Мне десять лет тогда было. Маме гораздо хуже пришлось, она папу очень любила. Они замечательно жили, так, как в книжках пишут. И тут она осталась одна. Хорошо, что как раз дед добился, чтобы усадьбу признали памятником, к делу ее приставил, а то она совсем закисла бы с горя. А так некогда было.

— Твоя мама — очень сильная женщина, — задумчиво сказал Олег. — И бабушка тоже. Сына потеряла, а по ней и не скажешь.

— Так что она, по-твоему, должна до сих пор головой о стены биться? Они помнят обе. И папу, и дядю Колю. Помнят и любят. Но жизнь-то продолжается.

— Знаешь что, а давай к твоей бабушке съездим, — вдруг предложил Олег. — Мне нужен шанс доказать, что я тебя не съем и что мне вполне можно доверять. Торт купим и поедем.

— А ужин? — с сомнением спросила Лера, глядя на скворчащую сковородку с совсем уже готовой картошкой.

— Вот сейчас Степку дождемся, поужинаем и поедем. Чай у бабушки попьем. Хорошо?

— Ладно, — с легкой неуверенностью в голосе сказала Лера. — Только я ее предупреждать не буду, а то она скажет, чтобы мы не выдумывали на ночь глядя детей одних оставлять. Скажем, что в кино ходили и мимо шли.

— Да вы, Валерия Константиновна, врунишка, — засмеялся муж. — Ладно, тебе виднее. Я, признаться, твоей бабушки боюсь немного.

Бабуля, к великому удивлению Леры, строгости не проявила и вопросов задавать не стала. Открыв дверь, она всплеснула руками:

— Лерочка, деточка, как хорошо, что ты пришла. Представляешь, мне почтальонка наша посылку принесла, минут десять тому назад. Я удивилась, потому что некому мне посылки присылать, расписалась где положено, распечатала, а там…

— Золото, бриллианты? — насмешливо спросила Лера. — Или гуманитарная помощь, как участнику войны?

— Вот, сама посмотри, — недоуменно улыбаясь, бабушка указала на круглый деревянный стол, много лет стоящий в центре большой гостиной рокотовского дома. На столе, посредине разорванной бумажной упаковки, красовались пять коробок кроличьего корма.

* * *

Лера нервничала. Этого адвоката ей подсунула Злата и даже возражений слушать не пожелала. По мнению подруги, Лера была мягкотелой недотепой, которая позволяла всяким мерзавцам (читай — бывшему мужу) пользоваться ее недотепистостью.

— Это его дети, — выговаривала Злата. — Настоящие мужики даже в случае развода детей не бросают, это тебе хоть понятно?

— Понятно, — уныло соглашалась Лера, вспоминая Олега с его алиментами. Она понимала, что Злата имеет в виду вовсе не Олега, а своего мужа, красавца-олигарха, с которым познакомилась при ужасно романтических и приключенческих обстоятельствах[2]. У него детей было четверо, всем им он помогал, но на его благосостоянии это никак не сказывалось. У Олега случай был совсем другой, но деньги на свою дочь Алену он давал бывшей жене исправно. Но все это делалось добровольно. От перспективы судебной тяжбы с Игорем у Леры заранее начинали болеть все зубы сразу.

Адвокат оказался маленьким кругленьким мужичком лет пятидесяти. Особого доверия его внешний вид — мешковатые штаны, жеваный галстук и очки, как-то криво сидящие на мясистой переносице, — у Леры не вызвал. Но делать было нечего. Все пути к возможному отступлению были перекрыты грозным видом маленькой, хрупкой, совершенно не страшной Златы. Огорчать желающую ей добра подругу Лере не хотелось, да и правоту Златы она, скрепя сердце, признавала.

— Ну что же, голубушка, — сказал адвокат, когда она расположилась на стуле напротив него. — Рассказывайте мне, как вы дошли до жизни такой и что намерены получить с вашего бывшего мужа.

— Ничего, кроме алиментов на детей, — честно призналась Лера. — При разводе квартира осталась мне, потому что это жилье моих родителей. Игорь к нему никакого отношения не имел. Мама у меня много лет живет за городом, поэтому жилищный вопрос перед нами никогда не стоял. Мебель мы тоже не меняли, только телевизоры современные купили, холодильник и прочую бытовую технику. Когда мы расстались, муж забрал один телевизор и посудомоечную машину, все остальное стоит на своих местах.

— Развод прошел цивилизованно?

— В общих чертах, да. — Лера покраснела, вспомнив ежедневные скандалы и выяснения отношений, сопровождавшие ее «цивилизованный» развод.

— А в деталях?

— Мой муж не хотел развода. Он очень заботится о своем имидже, у него довольно высокая должность в крупном банке, и его волновало, что люди начнут говорить, что он оставил жену с двумя детьми.

— Но ведь инициатором развода были вы.

— Это еще хуже. Получается, что я его бросила. Такого успешного, уверенного в себе. В общем, мне пришлось нелегко. Мы договорились, что я не буду подавать на алименты, чтобы на работе не знали.

— Он давал вам деньги?

— Давал. Но не очень регулярно, и каждый раз приходилось просить. Это было так унизительно, что иногда я старалась перекрутиться без его денег, лишь бы лишний раз не звонить. А после того как я снова вышла замуж, он наотрез отказался помогать мне финансово.

— Вы считаете целесообразной какую-то определенную сумму?