Страсть на грани

Иногда перед сном я думаю о том, что так-то я вполне себе даже молодец. Специалист я хороший, дома все-таки чисто, сыновья — красавцы и умники, муж на меня не жалуется, делами мамы и бабули я интересуюсь, друзья мне могут звонить со своими проблемами даже ночью, и я им всегда помогу, чем смогу. То есть виноватой себя считать вроде как и не из-за чего.

А двойняшка мой того, не отстает. Прицепился как репей.

Пробовала его не кормить. Думала, может, проголодается, пойдет себе другой источник пропитания искать. Ну, как в поговорке: «икота, икота, перейди на Федота». Может, и с чувством вины тоже так можно.

Не переходит, зараза. Приглянулась я ему.

Вычитала на днях, будто Конфуций сказал: «Остерегайтесь тех, кто хочет внушить вам чувство вины. Ибо они жаждут власти над вами». Это ж сколько народу хотят надо мной власти… Нет уж, ребята, дудки! Я буду делать так, как сама считаю нужным и удобным. Для себя, любимой. А уж вы, хотите обижайтесь, хотите — нет. Я перед вами ни в чем не виновата.

Глава четвертая Как свои пять пальцев

«Мечтать — значит стремиться к счастью, веря, что, каким бы трудным ни оказалось его достижение, все будет именно так, как ты мечтаешь».

Наталья Орейро

Все-таки дед его жены, несмотря на все свои фронтовые и мирные заслуги, был форменный дурак. Держать в руках такое богатство и не захотеть этим воспользоваться! Просто уму непостижимо. Ну ладно, в советские годы с этим можно было и на нары загреметь, но уж после перестройки…

Знал же, сволочь старая, про клад, и ни словечком никому не обмолвился. Всю жизнь свою в тайне это держал. Хорошо, что хоть перед смертью язык развязал. Однако что толку, что он теперь знает, что именно нужно искать и какой пароль скрывает доступ к сокровищу? Место же хрыч так и не выдал! То ли забыл, то ли просто не успел. Ищи теперь, свищи.

Но он найдет, обязательно найдет! Он просто обязан устроить для своей матери ту жизнь, которую она заслуживает по праву своего рождения. Она — Ланская, и он — Ланской, пусть даже они и носят совсем другую фамилию. И усадьба эта — его, и клад, который старая сволочь Рокотов куда-то запрятал, тоже его.

Черт, как обидно, что эти три стервы — две старые, одна молодая — не могут понять, где именно все спрятано! Неужели Рокотов так и не оставил им ключа? Ведь он же знает, знает этот ключ, вот только понять бы, где та дверь, которую он отпирает.

Что ж, пока они не догадаются, он любой ценой должен держать их в поле своего наблюдения, не терять из виду. Рано или поздно они, благодаря его помощи, его подсказкам, все-таки поймут, что Рокотов оставил им неплохое наследство, а поняв, обязательно догадаются, где именно оно лежит. В конце концов, не зря же старик свою доченьку ненаглядную хранительницей музея поставил. Понимал же, гад, что свой человек должен усадьбу сторожить, чтобы, когда время придет, достать все втихомолку да и толкнуть за границу. И вот после этого можно будет начать жить по-настоящему.

Надо вводить в игру девочку. Не хотелось бы, конечно. Она, несмотря на юный возраст, не по годам хитра, как щука вцепится острыми зубьями, не отдерешь без крови. Но без нее он не справится. В городе он еще может присматривать за этим проклятым рокотовским семейством, а вот в усадьбе ему будет нужен помощник, который станет его глазами и ушами.

Мужчина, кряхтя, поднялся с кресла, стоящего у письменного стола, и, подойдя к шкафу, достал из него керамическую табличку. Эту табличку дед его жены трепетно хранил до конца своих дней. Небольшой прямоугольник плитки был теплым на ощупь. Выпуклые листья и цветы складывались в хитрый, внимательный павлиний глаз, который, глядя на него, будто насмехался над бушевавшей в его душе бурей.