Страсть на холсте твоего преступления

— Ну же, твои пальцы уже помогали мне. Попробуешь заменить их? — пропела заигрывающим голосом, заслужив его рычание. На данный момент я не слышала ни машин, ни голоса людей, не обращала внимания на то, где нахожусь. Для меня существовал он один и его чарующий голос.

— Значит вот чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я трахнул тебя, девочка? — от его слов мой низ загорелся огнём, а возбужденный центр болезненно покалывал.

— Добиваюсь? Возможно это всё, чего я хочу, — выдохнула я в его пухлые и засохшие от холода губы, едва касаясь своими. Мы были на грани поцелуя, на грани совершить повторную ошибку, которую оба яростно осознавали. Сейчас я хочу поцеловать чертовки холодного волка. А потом пусть хоть весь Хендерсон Консалтинг рухнет к нашим ногам. Я прижимаюсь к его телу, а он мягко укрывает меня своим пальто.

— Только сейчас и только потому что я зол на тебя, — пробубнил Харрис, касаясь своими холодными губами моих. Я утонула в его губах, запуская пальцы в его волосы. Моё сердце провалилось во впадинку его груди, отбивая отчетливый учащенный такт. Момент, наполненный страстью, жаждой, вожделением и затмевает всё остальное в мире. Мысли растаяли, оставив только ощущения — сладость его дыхания и нежность прикосновения.

— Хватит оправдываться и целуй меня, — пригрозила я, получая шумную улыбку сквозь поцелуй. Я была полностью поглощена им, его прикосновениями, его глубокими губами, его грубыми руками, которые обнимали меня с такой нежностью, что казалось, будто он хотел скрыть меня от всего зла в этом мире. Бабочки, которых я старательно ловила в сачок разлетелись. Они взорвались в окрылённом полёте свободы, защекотав низ живота. Во время поцелуя моя душа будто слилась с его, а сердца бьются в унисон. Он несильно дергает меня за волосы на затылке, достаточно, чтобы я как следует возбудилась.

Я слышу, как за моей спиной открывается дверца машины и он проталкивает меня в салон. Я неохотно отрываюсь от его губ, наблюдая за потемневшими от страсти голубыми глазами.

Харрис.

Я сорвался. Совершил непростительную ошибку, за которую буду казнен на смертном одре или в аду. Где бы я не оказался, я буду казнён за поцелуй с ней. С маленькой рыжеволосой девочкой, которая возбуждала меня больше любой длинноногой модели. Чёрт возьми, она так сильно будоражила меня, будто я вернулся в подростковый возраст и впервые увидел девушку. Ткань моих штанов натягивалась от одного вида её заносчивых глаз, смотрящих на меня с вызовом. Никто не смел смотреть на меня свысока. А она раз за разом бросала красноречивые слова, а я черт возьми, поцеловал её. Девушку, с медово-рыжими волосами, чья длина касается лопаток. Она твердит, что её волосы недостаточно рыжие, как у её сестры. Но признаю, так она выделяется среди всех остальных. Это не её минус, это её огромный плюс.

Я снимаю свое пальто, закидывая его в багажник через заднее сиденье и смотрю в зеленые глаза. В огромные зеленые леса, в оттенки свежей травы, или в тропические джунгли после дождя. Они выражали столько чувств, которые Тереза всегда неумело скрывала. Даже сейчас, слегка раскосо сидя на кресле, она смотрит на меня с надеждой, которую я, чёрт возьми, не заслужил. Её маленькое бледное тело, которое имело нужные пышные формы, заслуживали всей любви и искренности в этом мире, которую я не мог себе позволить.

Я сажусь в салон, тут же притягивая Терезу к себе, потому что стал зависим от бархата её кожи. Нежной, словно цветы весенней ночи. Мягкие лепестки сакуры. Лепестки лилии. Она садится на меня, робко краснея и моё дыхание сбивается.

Я всегда был любителем женщин постарше. Даже в подростковом возрасте, когда впервые лишился девственности, это произошло с девушкой старше меня на 4 года. Я выбирал девушек старше, потому что с ними всегда было меньше проблем. Они уже были опытны и знали куда действительно стоит надавить, чтобы я возбудился. Меня не привлекали робкие и скромные, потому что я боялся их сломать своей жестокостью. Своей грубостью в сексе и пристрастиями к шее и груди. Я был груб, и это многим не нравилось. Раз за разом девушки выражали недовольства в проявлении моей жестокости. До неё. Она и здесь свела меня с ума, сразив на повал.

Будто доказывая свои мысли, тоненькая рука Терезы берёт меня за свободную руку и кладет на свою шею. Я не могу не улыбнуться настырной картине того, как она хочет, чтобы я придушил её. И я подчиняюсь, словно доминант она, а не я. Я пробегаюсь ладонью по горячей коже спины, ловля попутные вздохи с пухлых губ. И целую её, чтобы эти стоны принадлежали только мне.

Она вся была ошибкой, сломанной деталью в моих шестеренках, неправильное создание, упущение и промах. Она была моей погрешностью.

Я перестаю целовать её, и она недовольно мычит, я ухмыляюсь.

— Мне продолжить? — спрашиваю я, хотя прекрасно вижу ответ по её дрожащей коже и туманным от возбуждения глазам.