Страсть на холсте твоего преступления

— Джеймс ждёт Вас в кабинете, — сказала миловидная девушка в строгой юбке. Джеймс… Имя моего отца эхом отдалось в ушах и забилось в сердце. Эйвон держал меня за локоть, будто с каждым шагом боясь, что я натворю глупостей. Мы остановились перед тёмной дверью, где на серебряной табличке написано имя директора здания — Харриса Райта. Он остановился, скинул с себя пальто, сложив его на левой руке и развернулся ко мне. Эйвон прекратил держать, а я погладила место, где он вцепился в меня.

— У тебя будет достаточно времени, чтобы выслушать и выговориться Джеймсу, — он остановился, посмотрел на меня внимательнее.

— Ты многое услышишь и уйдёшь отсюда с правдой, которая скрывает в себе много лжи, Тереза, — сказал Харрис, заставляя мурашки пройтись по телу. Он выглядел подавленным, выглядел до невозможности противоречивым. Я сжала зубы и сказала:

— Правда освобождает, — выдохнув, я сглотнула ком. Харрис молча смотрел на меня, а я на него и казалось, между нами, всего сантиметр расстояния. Всё выглядело так, будто я прощаюсь с ним, а он по-прежнему смотрит на меня с холодом и отстранённостью. Он отошёл и открыл мне дверь, Эйвон и Харрис остались стоять за ней, а я вошла в кабинет.

В центре стоял массивный стол из натурального дерева, чёрное исполнительное кресло, на стенах висели полки для книг и хранения важных документов. Цветовая палитра кабинета в серьёзных и спокойных тонах, оттенки серого и голубого. Взгляд упал на вторую часть кабинета, и я вскрикнула, увидев отца.

Глава 12

— Тереза!

— Папа! — вскрикнули мы в один голос и подошли друг к другу, обнявшись. Я ощутила родной запах дома, родное лицо отца и мой взгляд тут же потеплел. Неизвестность отпустила меня, вместо этого я испытывала спектр смешанных эмоций: радость, грусть, страх и боль. Наши объятия стали ценнее после долгой разлуки.

Он как будто постарел от большого стресса, устал от вечной работы и ещё моя пропажа… Я не могла даже связаться с ними и рассказать, что со мной все в порядке. Я боялась отпускать руки, думая, что он может раствориться.

— Что происходит, папа? Меня больше месяца держали в полной неизвестности, а теперь ты здесь, — сказала я, он мягко улыбнулся, взяв мои руки в свои и сел на диван. Его руки были ледяными, дрожащими и сморщенными.

— Нас вероятно прослушивают, — сказал он и осмотрелся по сторонам, я сглотнула. Вспомнив тяжёлый медвежий взгляд Андреаса, можно многое приписать этому человеку. Его взгляд, словно сталь, готовая разрубать любое живое существо. Дыхание из его рта при разговоре могло выпускать яд. Жесток.

— Я ошибся, сделал непростительную глупость, милая. Эта глупость может пророчить мне смерть, но ты…Послушай меня, ровно через два месяца тебе исполнится 21 и все полномочия моего бизнеса официально перейдут к тебе, Тереза, — начал он, серьёзно и обеспокоено, смотря на меня. Я молча слушала его, сместив брови и сжалившись. Мне было так печально на душе, в меня поместили много маленьких грузиков, которые при каждом слове папы прибавляли в весе.

— Ты будешь полноправной владелицей моего бизнеса, а Андреасу нужно только это, нужно твоя соглашение вступить в Корпорацию Экселсиор, Лига, — он остановился и бросил взгляд на стену, увешанную грамотами и наградами. Лига Экселсиор, я слышала о ней мимолётно, когда отец возвращался домой в ужасном настроении и разговаривал с мамой. Его дела всегда были под запретом, пока мне не исполнилось 18. Лига, сформированная одним человеком, куда согласились вступить крупнейшие бизнесмены мира, ради решения общих целей.

— Ты помнишь, что я тебе говорил о Лиге? — спросил серьёзно отец, и я всмотрелась в большие глаза своего отца. Мне хотелось спросить, как дела дома, как дела у Дороти и не поднимается ли у мамы давление. А вместо этого, в быстром темпе пытаюсь внять информацию от отца.

— Они решают общую экономическую проблему страны, — ответила я, после чего отец грустно улыбнулся и опустил глаза.

— Все они представляют собой самую настоящую законную мафию, состоящую из преступников и манипуляторов, — ответил он и я вздохнула, закусив губу. Ведь отцу предлагали вступить в Лигу, иначе бы он так много не говорил об этом маме. Так вот почему он всегда возвращался домой в ужасном настроении, его загружали… Заставляли и манипулировали и кажется, я догадываюсь кто.

— Но почему ты и твоя компания? — спросила я, мои руки моментально вспотели.

— Им необходимо влияние и деньги и, если Андреас не получает удовлетворительного соглашения добровольно, следует насильственное и принудительное, — ответил он и погладил меня по щеке, казалось, я побледнела.

— Почему мне? Почему так рано? Я не справлюсь, я знаю слишком мало, папа, — в истерике расспрашивала я. Я знаю слишком мало, чтобы вступать в дела компании. Я слишком молода.