Страсть по понятиям

— Так это не они сдавали. Это Татьяна Ильинична здесь жила, умерла она, а сын дом сдавал. Потом он продал дом. Эдик ему крышу перекрыл, а он его продал…

— Эдик?

— Нуда, жильца Эдиком звали… Он Варвары Степановны сын, мы с ней когда-то вместе работали… Хороший он человек, добрый, отзывчивый.

— Добрый. А вам крышу не перекрыл. Сыну Татьяны Ильиничны сделал, а вам-нет…

— Так у них договор-то был. Это вместо платы за жилье.

— Да какая здесь плата, тысяча-две в месяц, а крыша тысяч в пятьдесят встала. Или Эдик два года здесь жил?

— Два года?.. Ну, где-то так… Нет, наверное, меньше…

— А с кем жил? Жена, дети были?

— Да нет, не было жены.

— А кто был?

— С братом он жил.

— С братом?! А что, у Варвары Степановны еще был сын? =

— Альберт — его двоюродный брат.

— Альберт?

— Да, его Альбертом звали.

Я потянулся к своей борсетке, достал оттуда фотографию Альберта, показал женщине:

— Он?

Она взяла снимок, поднесла его к глазам, покачала головой-дескать, зрение плохое. Затем она вытянула руку, чтобы посмотреть на снимок издалека.

— Да, он. Альберт это. Да, Альберт… Такты из-за него здесь?

— Я же говорю, что по другому делу, не по-вашему… Как вы думаете, а этот Альберт мог навести на вас мошенников?

— Мошенников?! Каких мошенников? — подозрительно покосилась на меня Глафира Сергеевна.

— Которые у вас деньги на похороны забрали.

— Так это не мошенники были. Грабители. Ночью залезли в дом, мешок мне на голову надели, связали меня… Я с ночи до вечера так пролежала. Думала, умру… И умерла бы, если бы Арина не пришла. Как будто почуяла…

— Когда это было?

— На прошлой неделе-то… А ты что, не знаешь?

Я выпустил из рук топор, сел на колоду и пристально посмотрел на Глафиру Сергеевну:

— Теперь знаю.

— Ты не из милиции, — испуганно мотнула она головой.

— Раньше служил в милиции. А сейчас я частный детектив. Из Москвы…

— Из Москвы? А я-то смотрю, не наш говор-то…

— Я Альберта ищу. За ним я приехал.

— Так нет его.

— Здесь нет, а где-то есть… А кто через дом от вас живет? Там ставни закрыты.

— Семка там жил.

— А где он сейчас?

— Так похоронили уже…

— Умер? Погиб?

— Умер. Водкой отравился… По телевизору говорят, что так сейчас часто бывает. Раньше так не было…

— Да, раньше наш технический спирт был самым техническим в мире. Куда уж там травиться… И когда он отравился?

— Так на прошлой неделе.

Надо сказать, это новость меня почему-то совсем не удивила.

— Вас ограбили, а он отравился… Он что, алкоголиком был?

— Кто? Семка?.. Ну, выпить любил, но под заборами не валялся…

— Один жил?

— Один. Ему в Афганистане ногу оторвало, инвалидом домой вернулся. Мать умерла, так он вдову в дом привел, только она ушла от него, получше мужика себе присмотрела. Он так бобылем и остался. На пенсию жил. В огороде возился, корову держал. Работящий мужик был, только без ноги… Где он эту отраву купил?

— Как где? Вы же сами сказали, что сейчас это на каждом шагу.

— Но так это где-то, а у нас… Вот и до нас докатилось…

Я очень сомневался в том, что в Некрасове не было паленой водки. Но все же заподозрил, что умер Семка неспроста. Отравили его. Паленой водкой отравили. А сделали это нарочно. Чтобы я до него не добрался. И Глафиру Сергеевну неспроста ограбили. Связали, набросили на голову мешок. Она старая, запросто могла задохнуться. Считай, чудо ее спасло. Если бы соседка не хватилась, не разговаривал бы я с ней сейчас. И не опознала бы она Альберта.

Соседей напротив у Ремезова не было, голое поле через дорогу, лес за ним темнеет. Потому и улица Крайней называется, что на ней заканчивается городок. Но ведь были люди, которые жили через дом от него, через два..

— А скажите, Глафира Сергеевна, Альберт часто на улицу выходил?

— На улицу? Зачем?

— Ну, в магазин там, на работу…

— Он не работал. И в магазин не ходил. Он целыми днями дома сидел. Компьютер у него там, за компьютером он пропадал. Я его редко видела..

— Ну, а летом? Летом тепло, в компьютер можно и во дворе играть.

— Не было его здесь летом… Эдик, да, он летом появился, а Альберт осенью к нему приехал, холодать уже стало…

— Откуда приехал?

— Ну, он его привез. У себя поселил…

— И долго он жил?

— Да нет, не очень. Осенью появился, а зимой пропал… Два месяца жил или три…

— Но вы его видели.

— Ну, конечно, видела! Какие видеть! Забор между нами низкий, а у меня окно во двор выходит. Он, правда, редко во двор выходил, но я его видела…

— А Семка видел?

— Нуда, видел. У него тоже компьютер был, играть он любил. Ну, к Альберту за пластинками приходил…

— За дисками.

— Ну, за дисками, какая разница?

— Да, в общем-то, никакой… А слева от вас кто живет? — спросил я, кивком головы показав на дом, сложенный из блоков. — С ними все в порядке?

— С Еленой Матвеевной? Да, все в порядке. И сынок ее, слава богу, здравствует. Женился недавно, ребенок у них…

— Сын с Альбертом дружбу не водил?

— Нет, нет, не водил.

«Может, потому и жив до сих пор», — мысленно заметил я.

— А у Эдика с Альбертом какая дружба была?