Страсть Волка

С каждым движением его ласка становится откровеннее, жарче и требовательнее. Внутри все сжимается, а сердце колотится так быстро, что кажется — сейчас волк услышит его стук. Впрочем, Халлтор придерживается определенных границ. Его пальцы жгут сквозь ткань рубашки, но он не пробирается под нее, не касается кожи, дразнится, покрывая мою шею жгучими поцелуями, заставляет до крови прикусить язык, когда острые волчьи зубы находят жилку под моим горлом. Боль от укуса быстро сменяется влажным жаром языка, а по спине бегут мурашки от каждого, даже самого невесомого, прикосновения.

Хватаюсь за край рубашки мужчины и тяну вверх — все еще не могу поверить, что рана от клинка исчезла, не причинив вреда. Мужчина понимает меня — сам стягивает рубаху и откидывает ее в сторону. Замираю на мгновение, даже вкрадчивые ласки Халлтора как-то отходят на второй план, когда вижу смуглую кожу, больше похожую на странную карту прошедших сражений.

Очерчиваю пальцами зигзагообразный шрам на мощном плече, спускаюсь вниз и завороженно наблюдаю, как напрягаются тугие мышцы под моими ладонями. Во взгляде кобальтовых глаз читается напряжение и любопытство. Он не до конца осознает, что я делаю и зачем, и к чему могут привести эти неловкие поглаживания.

А в самой глубине расширенных зрачков я вижу кроваво-красные отблески и невыносимую, нечеловеческую потребность. Это пугает и притягивает одновременно, волнует, потому что Халлтор ждет первого шага — и я отчетливо это понимаю.

Точно в центре широкой груди красуется вытянутый шрам от клинка. Кожа затянулась безупречно, оставив на месте моего удара только тонкую белую полоску. Вокруг шрама виднеются и другие отметины. Волк явно не щадит себя в бою, используя собственное бессмертие на полную катушку.

Что он будет делать, когда проклятие исчезнет?

Невозможность умереть делает людей беспечными. Ведь на Халлторе живого места нет!

— Что за мысли топчутся в этой очаровательной головке? — спрашивает он с улыбкой, осторожно исследуя кожу на моей шее кончиками пальцев.

– Что бессмертие совершенно отвратительно сказалось на твоих боевых навыках, — ворчу в ответ и хмурюсь, рассматривая новые и новые шрамы: на ключицах, на сердце, на ребрах.

— Ни один мой враг живым не ушел! — Халлтор произносит это так, будто мои слова его глубоко задевают, хотя в синеве глаз все еще пляшет смех и золотые огоньки. Притворщик мохнатый!

— А когда проклятия не станет — что делать будешь?

— Вот когда не станет, тогда и буду думать.

Я недовольно скрещиваю руки на груди.

— Ты говоришь совсем не как принц, управлявший целым королевством.

— Не забывай, что я много лет так жил!

— То есть Виго тоже так же разукрашен шрамами?

Халлтор хмурится и медлит с ответом.

— Не думаю, — отвечает он неохотно и больше не смотрит мне в глаза.

Неужели ты намеренно искал смерти когда-то? Намеренно бросался на меч, чтобы проверить — заберет ли тебя Галакто в этот раз? И когда она оставалась глуха к твоим молитвам, ты пробовал снова и снова, пока не понимал — все бессмысленно, но все равно продолжал испытывать судьбу и свое тело на прочность.

От осознания этого, от понимания, какая боль должна разъедать душу и разум человека, чтобы он стремился, нуждался в освобождении от оков жестокого наказания, становится страшно и холодно.

— Знаешь, мне было больно, когда… — я спотыкаюсь на полуслове, пытаясь собраться с мыслями. — Когда я тебя ударила. — Пальцы снова и снова оглаживают шрам, я хочу запомнить ощущение теплой кожи под пальцами и шероховатость там, где проходила отметина. — Будто часть души вырвали из тела. Если ты станешь смертным и что-то случится, то я не смогу…

— Я не бросаюсь под клинок специально, — тихо говорит волк. — Не забывай, сколько мне лет, сколько битв я мог повидать. Я вначале просто не мог поверить. Каждый раз, в каждом новом бою я получал удары, а они почти сразу затягивались. Некоторые на самом деле были смертельными, но со временем я перестал их замечать. Все это накладывалось на наше поражение, на потерю королевства, на бегство. Чувства притупились, утихли амбиции и жажда мести. Мир живет своей жизнью, а мы — своей, как умеем.

— И ты никогда не хотел вернуть себе королевство? А твои братья?

— Мои братья нашли себя в другом, — Халлтор притягивает меня ближе и утыкается носом в плечо. — Тем более ведьмы давно нет в живых, мир слишком изменился — он уже не примет нас как правителей. Для людей мы будет чудовищами из далекого прошлого, которые имеют прав меньше, чем раздавленный муравей.

— Альгир — точно такое же чудовище! А другие капитаны-регенты? Они тоже правят с того момента, как приемник ведьмы взошел на трон Эронгары? Это людей не пугает?

— Что ты о них слышала, м? В семи королевствах никогда не было бунтов, торговля идет полным ходом, к магам хоть и относятся с опаской и пренебрежением, но не мешают учиться и управлять своим даром.

— Альгир потрошит своих невест!

Халлтор хмурится сильнее и качает головой.