Страсти и скорби Жозефины Богарне

Не зная, что сказать, я сделала реверанс. Мадам Лонгпре вся была усыпана драгоценностями, но особенно — ее грудь, столь откровенно выставленная на обозрение, что я решила: это сделано специально ради того, чтобы смутить окружающих.

— До чего же очаровательно встретить родственников здесь, во Франции, — сказала она. Брови Лауры были выщипаны в ниточку и обведены древесным углем, а на веках блестела серебряная краска. — Я так понимаю, скоро может состояться свадьба.

Отец снова закашлялся.

— Не желаете ли чаю? — сказала я. — Может быть, сладостей?

— Нет, благодарю тебя, дитя. Не стану вас задерживать. Вижу, что дядюшка нездоров. Что же до меня, я должна вернуться домой, ибо лишь недавно разрешилась от бремени.

И, прежде чем мы с отцом успели распрощаться, мадам Лонгпре повернулась ко мне:

— Два года тому назад я имела счастье познакомиться с твоим женихом, шевалье Александром де Богарне. Уверяю тебя, это один из самых очаровательных молодых людей, которых девушке может посчастливиться встретить.

Отец потихоньку сплюнул в платок.

Я ломала голову над ответом.

— Быть может, стакан вина?

Мадам Лонгпре улыбнулась, поднялась с места и взяла свой розовый зонтик.

— Когда шевалье приедет, передайте ему мои самые горячие поздравления. Скажите, что для меня было бы величайшим удовольствием поздравить его лично.

Сразу после ухода мадам Лонгпре отец потребовал стакан бренди.

— Мама не упоминала о том, что Лаура Лонгпре живет здесь.

— Сомневаюсь, что она об этом знает. Мы с твоей мамой не слишком жалуем Жирарданов. И они, надо сказать, не слишком жалуют нас.

— Мадам Лонгпре показалась мне очень дружелюбной.

— Дружелюбна, как бешеная лисица, — вздохнул отец и осушил стакан.

23 октября

Сегодня после полудня мадам демонстрировала нам модные «штучки». Мы с Мими хихикали, мадам сердито на нас зыркала. Но мы ничего не могли с собой поделать, особенно когда она показала нам фальшивые ягодицы и накладные груди. Она научила, как подкладывать за щеку — на то место, где у меня удален зуб, — небольшой пробковый шарик, чтобы щека не западала. Мадам и сама носит такой же с правой стороны (теперь я понимаю, почему иногда ее слова звучат неразборчиво). Также она показала, как приклеивать на лицо небольшие мушки, чтобы скрыть оспины. Она дала мне две из толстой голубой шерсти: одну в форме ромба, другую в форме овала. Потом она показала Мими, как затягивать мне шнурки корсета, упираясь ногами в остов кровати. Меня одели, как перед балом, с накладными ягодицами и бюстом, и затянули талию. Выглядела я прекрасно, но не могла дышать и едва не упала в обморок.

26 октября

Завтра приезжают тетя Дезире и мсье де Богарне! Боюсь заболеть от переживаний.

МЕНЯ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ЖЕНИХУ

27 октября 1779 года

Все утро мы с Мими провели у меня в комнате: меня надо было накрасить, правильно одеть и причесать. Каждые несколько минут мы подбегали к окну. Около одиннадцати я, выглянув, увидела, как из кареты помогают выйти крупной женщине, но никаких признаков молодого человека не было, и я решила, что это не они.

Потом мне в дверь вдруг постучали. Это была тетушка Дезире! Последний раз мы виделись, когда мне было три или четыре года, поэтому я ее не помнила, хотя и воображала «прекрасную тетушку Дезире» высокой женщиной с королевской осанкой и золотыми волосами, околдовавшей богатого маркиза своей красотой. И вот она здесь — полная, сердитая и властная.

— Итак… — Хмурясь, она оглядела меня с головы до ног. — Ты, должно быть, Роза.

На ней было платье из тафты в красную и белую полоску и шляпа с колыхавшимися красными перьями. Она вдруг схватила меня и сжала в объятиях. Я закашлялась, вдохнув пудру ее парика.

Она пожелала узнать, где отец.

— Брат-то мой — он что, уже умер? — спросила она.

Надеясь, что она не почувствует запах спиртного, я открыла застекленную дверь в отцовскую комнату.

— Жозеф, — сказала тетушка Дезире, стоя возле двери, — ты не должен умирать!

— Я и не собирался, Дезире, — ответил отец, садясь в кровати. Его слабость только усугубилась от столь энергичного приветствия. Я быстро подложила подушки ему под спину. — Ну, и где наш юный кавалер? — спросил отец. Признаться, я тоже хотела бы это знать.

— Я отправила его по делам. — Тетушка Дезире достала из погребца, стоявшего у кровати, бутылочку ликера, налила себе и выпила. — А ты, юная дама, надеюсь, попридержишь свой язычок. Твоя мама предостерегала меня, что он у тебя бойкий.

Стало быть, мне лучше молчать.

— Дезире, ты не… Боже правый! Я и забыл, что за…

— Будь я на твоем месте, Жозеф, я бы тоже помалкивала. Я уже подверглась внизу нападению мадам из-за восьмидесяти шести ливров, которые ты ей задолжал. Не сомневаюсь, откроются и другие долги.

Я вздохнула и подошла к окну. По улице ехал всадник. Перед самым носом лошади дорогу перебежал цирюльник в пудре с головы до ног.

— Когда вернется мсье де Богарне? — спросила я.

Тетушка Дезире взяла меня за плечи и повернула лицом к свету.