– Сейчас мы все говорим одно, это тогда были разногласия… Итак, авария произошла по следующим причинам. Первое: физические свойства активной зоны были не оптимальными…
–
– Я не употребляю слово «неудачная», я говорю – не оптимальные…
–
– Соотношение ядер графита и урана было не оптимальным… Грубо говоря, ядер графита было больше, и спектр нейтронов был «перезамедлен»…
–
– Как журналист и писатель вы употребляете резкие слова, но они не точны… Просто были свои соображения по эффективности работы реактора… Не будем углубляться в «физические дебри», а попробуем пробиться дальше и понять, почему такое произошло в Чернобыле… Итак, вторая причина – конструкция стержней была такова, что в этом «перезамедленном спектре» при вытеснении воды генерируется положительная реактивность. Вместо того чтобы глушиться, реактор начинает разгоняться… Короче говоря, первая причина как бы выявила все недостатки конструкторские – в других режимах это и не проявилось бы… А дальше уже все понятно: реактор начал «разгоняться», вода вскипела, что дало дополнительную реактивность… И разгон уже пошел на «мгновенных» нейтронах… Ну а третья причина – ошибки персонала.
–
– В определенном смысле, да. В бомбах создают специальные условия, чтобы процессы шли очень быстро, у нас же скорости изменений маленькие… Но тем не менее тот факт, что на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС процесс пошел на «мгновенных» нейтронах – катастрофа! Это огромное энерговыделение, разрушение активной зоны, взрыв, выброс, паро-циркониевая реакция, образование водорода и серия новых взрывов…
–
– В очень-очень «медленную»… К сожалению, образные сравнения грешат неточностями…
–
– Специалистам уже через несколько дней многое стало понятным, иное дело: у нас не было опыта борьбы с такой аварией, и его пришлось приобретать в очень суровых условиях.
–
– …Страшная трагедия! Это самая крупная авария в атомной энергетике.
–
– Не ищите иных слов! Это великая трагедия, растянутая по времени…
–
– Безопасности нужно уделять внимание каждый день! Это главный урок. Безопасность – доминанта нашей жизни.
–
– Сейчас это есть, стало нормой. До Чернобыля, к сожалению, наше понимание было недостаточно глубоким. Некоторые воспринимали АЭС как обычные энергетические объекты.
–
– А разве вы не знаете ответа на свой вопрос?
–
– Мы понимаем, что там произошло. Возможно, такое заявление и «нескромное», но пусть меня простят, но мы, профессионалы, понимаем, что там произошло и какие меры были приняты для того, чтобы такое исключить. Это понятно.
–
– Вынужден вновь повторить, что любые образные сравнения грешат неточностью… Мы понимаем происшедшее в Чернобыле в деталях, до тонкостей… В Армении одна из моих дальних родственниц – она работает в детском саду – говорила мне, что правильно закрыли Армянскую станцию. Я убеждал ее: это должны решать профессионалы, нужно иметь убедительные аргументы, чтобы принимать те или иные решения. Она прекрасная воспитательница детей, но она ничего не понимает в ядерных реакторах. Почему мы должны ее вынуждать принимать решения о судьбе АЭС через «всенародный референдум»?.. И Чернобыль не изменил нашего отношения к атомной энергетике именно потому, что пришло четкое осознание как пройденного в этой области пути, ошибок и достижений, а также оптимального и безопасного движения вперед.