Страсти по Филонову: Сокровища, спасённые для России

Далее. На странице 360 подпись под иллюстрацией № 51 гласит: "Пропагандист. 1923-24. Перо, тушь на бумаге. 11,2 х 14,4. Национальный музей современного искусства. Центр Жоржа Помпиду. Париж. (F162)". Литера F означает, что авторы монографии (по их собственному разъяснению) дают номер вещи по рукописному списку произведений Филонова, составленному самим художником и хранящемуся в ЦГАЛИ[47]; 162 — порядковый номер, который Филонов ставил карандашом на оборотной стороне каждой работы. Дубликат этого списка вместе с помеченными таким образом работами Е. Н. Глебова передала в ГРМ, и там каждая вещь помечена одним номером. Знак "F 162" доказывает, что авторы монографии работали в ЦГАЛИ, а будучи знакомы с Глебовой, не могли не знать, что вещь, помеченная таким образом, хранится в Русском музее. Между тем местонахождением "Пропагандиста" в книге назван парижский Музей современного искусства Центра Помпиду.

Тут возникает два вопроса. Откуда авторы монографии узнали о новом местонахождении "Пропагандиста"? Возможно, из публикации в журнале Центра Помпиду Cahiers, вышедшей в середине 1983 года, который указан в копирайте книги Н. Мислер и Дж. Боулта. Но тогда встает второй вопрос: почему чудесное перемещение рисунка с берегов Невы на берега Сены не вызвало у авторов научной монографии ни малейшего удивления и не удостоилось никакого комментария в тексте? Ведь просто так вещи, принадлежащие государственному музею одной страны, в собственность музея другой страны не переходят! Это сложная юридическая процедура, я даже не знаю таких примеров, кроме случаев военной реституции. А тут рисунок был собственностью ГРМ, а стал собственностью Музея современного искусства Центра Помпиду! Авторы книги обязаны были заинтересоваться этим чудесным перемещением, но они этого не сделали. Почему?!

Но самое интересное ожидает нас в предисловии к монографии и в подписях под иллюстрациями. В длинном списке лиц, коим авторы выражают свою признательность, среди прочих названы… Евгения Гуткина, Рахиль Рыбакова и некоторые свидетели, проходившие по знакомому нам уголовному делу № 72. То есть Николетта Мислер и Джон Боулт лично знали Гуткину и членов ее организованной преступной группы! Когда в апреле 1990 года в "Огоньке" вышла статья о филоновских двойниках, господин Боулт прислал в редакцию журнала и в другие инстанции[48] гневный факс, где опровергал "некоторые досадные неточности" и "некоторые необоснованные намеки" автора статьи. Не прояснив, однако, эпизод с "Пропагандистом", а главное, не ответив на вопрос, что связывало его и госпожу Мислер с Гуткиной и К° и кто давал экспертное заключение по проданной в ноябре 1978 года на нью-йоркском аукционе Sotheby’s контрабандно вывезенной гуткинцами картине Филонова "Бегство в Египет", которая воспроизведена в монографии Дж. Боулта и Н. Мислер с указанием нового владельца?! Ведущими специалистами по творчеству Филонова на Западе тогда являлись Мислер и Боулт. Так кто, если не они (или один из них), выступил на Sotheby’s экспертом контрабандной вещи, не выразив сомнения в ее происхождении? В противном случае картину не выставили бы на прибыльные торги.

В том же 1983 году в Русском музее случилась драма: неожиданно был снят с должности, ушел из музея и погиб в возрасте сорока двух лет заместитель директора по науке, оберегавший филоновский фонд от музейных специалистов. Его внезапная смерть шокировала сотрудников музея. Говорили разное, предполагая, что смерть бывшего замдиректора связана с его профессиональной деятельностью. Погибший окончил психологический факультет Ленинградского государственного университета и заведовал в ГРМ отделом социально-психологических исследований. В мае 1977 года — сразу после прихода Новожиловой — был назначен ее первым замом, а год спустя еще и заведующим отделом советской графики (по совместительству), где хранилось графическое наследие Филонова, с которым связаны многие документы, подписанные этим замдиректора. В частности, в апреле 1982 года он подписал приказ о передаче всех работ Филонова из отделов дореволюционного рисунка и живописи в отделы советской живописи и графики. Приказ противоречил музейным правилам, согласно которым наследие Филонова полагалось распределить по "четырем полкам": живопись — графика, дореволюционный — советский периоды, и отдел рисунка XVIII — начала XX века его не выполнил, как необоснованный. Без указания сверху замдиректора по науке такой приказ вряд ли осмелился бы подписать. И еще.