Страсти по Митрофану

– Агась! – улыбнулся матери Митя. – Спасибо, мам! Я тебя люблю!

– Я тебя тоже люблю, сынок… – Марьяна договорила тише, видя, как дернулся и поднял бровь Филипп. Не любит он, когда Марьяна слишком уж нежна с сыном. Да и не надо, когда есть отец в доме, пусть он и воспитывает, он и приласкает. Не у всех отец есть, а если есть, то редко принимает такое участие в воспитании. Вот поэтому и сын у них такой необычный, такой талантливый…

Мальчик быстро допил несладкий чай – отец как сказал, так и сделал, до получения годовых оценок Митя послушно пил чай без сахара, – схватил сумку и побежал в школу.

Перемена давно закончилась. Но физик – добрый человек, понимает, что у Мити нет денег обедать в столовой. Митя живет рядом и бегает домой перекусить и переодеться. Митя любит, чтобы одежда на нем была свежайшая, и меняет рубашки два раза в день.

– Бубенцов, ну заходи, заходи… Как раз обсуждаем, какую обидную ошибку ты сделал в контрольной… Да, не выходит у тебя пятерка, увы. Как ты ни старался. Но все равно молодец! Вытянул в этом году с тройки на твердую четверку.

– Нет… – Митя невольно произнес это вслух.

Физика! Только не по физике! Отец требовал, чтобы по точным наукам у него были пятерки. До десятого класса он как-то легче к этому относился, а вот с этого года у них дома жесткий контроль. Тройка по математике или физике – наказан. Да Митя и без наказания понял, услышал отца. Надо так надо. Почему, он поймет потом. Отец сам когда-то учился в авиационном институте два года, не сразу пошел в Строгановку, но талант оказался сильнее, перетянул его. И отец хорошо разбирается во всех бытовых приборах, всегда знает, что и почему перегорело, может все объяснить. Когда давно-давно у них была машина, отец вечно ругался с мастерами, чинившими ее, потому что они не понимали, что надо делать, только ломали машину. А он им все хорошо объяснял, маленький Митя просто заслушивался, стоя рядом.

– Алексей Ефимович… Я перепишу…

– Все, все, Бубенцов! Проехали, закрыли тему. У тебя тройка по годовой контрольной, так что электронная система пятерку в году тебе не выставит. Ничем не могу помочь. Переписывать некогда. Три дня до конца учебного года, ты смеешься?

– Алексей Ефимович…

– Сядь, не отсвечивай.

Митя поймал взгляд Тоси. Что-то в нем было такое… Не жалость, не сочувствие, не понимание… Вообще что-то не относящееся к физике… Он отвернулся. Вот черт! Как теперь быть с концертом? Отец никуда его не пустит. Пойдет в школу разбираться с физиком, настоит на переписывании, потом посадит Митю дома, будет объяснять ему, зачем мужику точные науки, заставлять учить формулы, решать задачи, будет пороть… Ну, в общем…

После урока Митя подошел к физику, дождался, пока все уйдут. Он видел за дверью черно-зеленые волосы Тоси, она маячила под дверью, но не заходила. Митя слышал и низкий хохоток Деряева. Ждут его друзья, поддерживают его, приятно. Там же крутился и Артюхин, он слышал и его смех, визгливый, как у девчонки. Даром, что усы у первого выросли.

– Алексей Ефимович…

– Все, все, Бубенцов! В следующем году отыграешься. Сейчас – фол. Все, пока.

Почему физик его не любит? Вообще, кажется, его недолюбливают мужчины-учителя. Что физкультурник, хотя Митя отжимается больше всех, бегает быстро, не пропускает физкультуру, не курит в раздевалке в маленькое зарешеченное окошко, что информатики, оба, иронизируют над его аккуратностью и исполнительностью. Может, ему это только кажется, просто симпатия мужчин выражается по-другому? Вот и физик сейчас. Ведь смотрит на него с явной симпатией, а прогоняет. Ждет, наверно, чтобы Митя проявил настойчивость.

– Алексей Ефимович, я хочу исправить тройку. Я… мне… В общем, мне нужна пятерка в году.

– Слушай, Бубенцов… – Физик взглянул на дверь, в которую просовывалась голова Тоси. – Торчкова, дверь закрой и подальше от нее отойди!

– Надо-олго, Алексей Ефи-имович? – засмеялась Тося.

– Месяца на три, Торчкова! А лучше вообще больше не приходи! А ты, Бубенцов, попробуй себя в чем-нибудь другом. Мить, скажи мне, – физик понизил голос, потому что закрытая было дверь снова стала потихоньку приоткрываться, – тебя что, дома бьют? Ну что тебе так дались эти оценки? Никто в десятом классе уже так не кипишует, ну что ты, а? Унижаешься…

– Я – не унижаюсь, – твердо ответил Митя. – Просто мне нужна физика.

– Ясно. Хорошо, в следующем году старайся тогда. Ты куда думаешь поступать?

– В консерваторию, – не задумываясь, ответил Митя. – Или, если не получится, в Мерзляковку.

– А это что за зверь? – усмехнулся физик. Да, не напрасно он думал, что мальчик немного не от мира сего. Идет в консерваторию, а так переживает о физике.

– Это училище при консерватории. Но я думаю, что меня сразу в консерваторию примут. У меня… способности, – скромно добавил Митя. – Батя так говорит.

– Батя… Да, я, кажется, помню твоего отца. Представительный такой мужчина. Он художник, кажется, да, у тебя?

– Скульптор, – с гордостью ответил Митя.

– Хорошо. Ладно, Бубенцов. Если уж так ты рвешься… Даю тебе последний шанс. Переписывай, но прямо сегодня, после восьмого урока приходи.