Страсти по Митрофану

– Связи у него не было! У меня была связь, а у него не было! А с кем у тебя была связь? С ней? С ней?! С ней… Да, конечно, променял батю на бабу! Променял! Я тебе всю жизнь отдал, всю свою единственную жизнь, а ты променял меня на бабу! Ну, давай, сына, давай, пинай батю ногами, пинай! Это очень легко сделать! Батя и так одной ногой в могиле, и так у меня уже ночью останавливалось сердце…

– Батя, ты что? – испугался Митя. – Как останавливалось?

– Да, сынок, да! Вот так и останавливалось! «Скорая» была, две «скорые»! Одна за другой! Выписали таблетки, вот иду сейчас еле-еле за ними, бреду, один, за стенку держусь, а сына мой гуляет с бабами по Европе!

– А мать где? – Митя облизал мгновенно пересохшие губы. Да что же такое, и правда, он совсем забыл про отца…

– Мать твоя, как обычно, на работе! – горько засмеялся Филипп. – Где может еще быть твоя мать? Она что, отгул возьмет? Да никогда! Ей работа важнее! А я тут подыхай один. Вот, не знаю, дойду ли до аптеки… Врачи ночью сказали – лежать, не вставать, только до ванной и обратно…

– Да как же мать ушла, как она могла? – Митя всплеснул руками.

– Вот так и могла, сына, это женщины, у них свой мир. Они нас не понимают и не ценят. На могилу как придет, вот тогда заплачет!

– Батя, батя… – Митя в отчаянии прижимал трубку к уху, как будто так становился ближе к отцу. – Ну что мне делать? Давай я сейчас поеду на вокзал…

– Да ладно, сына, гуляй, что уж делать! У тебя билеты на субботу? Вот в субботу и прилетай. Ты ж такой у меня – по Европам летаешь! Надеюсь, застанешь меня еще живым!

– Батя, батя, ну не надо, пожалуйста! – Митя вытирал предательские слезы. Ну зачем вот сейчас эти слезы! – Я скоро приеду, я постараюсь поменять билеты…

– Не надо, сына! Носом не хлюпай, ты же мужик! И билеты не вздумай менять, только деньги потеряешь, а нам с тобой каждая копейка дорога, ты же знаешь, я сижу здесь на пшене и на воде, чтобы ты мог мир посмотреть, дорожку себе туда протоптать, чтобы люди на тебя поглядели, буду потом вспоминать: «А мы гения этого еще ребенком видели, маленьким мальчиком!»

– Гм… Да… – Митя взглянул на Элю. – Ну, я уже не маленький, батя… Вполне взрослый…

– Да?! – захохотал Филипп. – Стал взрослым? Ну-ка, ну-ка, с этого момента поподробнее! И как все было? Как она? Не отказала? Ну ты даешь, сына, ну ты даешь! Поздравляю!..

– Я… Я не это имел в виду…

– Что имею, то и… – ответил Филипп привычной хулиганской поговоркой. – Ох, сына, сына, отпустил я тебя на свою голову. Ну как, хоть не опозорился? А как… Что ж ты не спросил, я бы объяснил тебе… Эх ты, малой, малой…

Митя в растерянности отошел от Эли. Он надеялся, что она не слышала ничего из последних слов Филиппа. Как-то отец все чувствует, причем с сильным опережением.

– Нет уж, ты мне расскажешь, все расскажешь, кому, как не мне!

– Батя…

– Что – батя, что – батя… Она там рядом?

– Д-да…

– А-а-а… Ясно! А что вы делаете?

– Идем…

– Идете куда?

– В гостиницу…

– А-а-а… Ясно… И что там будете делать?

– Батя…

– Поехал, да? Вот зачем ты так рвался! Отпустили тебя с цепи! Вырвался!

– Батя, батя, да ничего не было! Правда!

– Не было? Не было? Точно?

– Точно. – Митя провел рукой по вспотевшему лбу.

– Ну ладно. Не было – хорошо. Ты помнишь – у тебя свой путь. Рядом с тобой должен быть только я. Я тебя выведу на правильную дорогу. А женщина – помешает. Взял, что хотел от нее – и в сторону. Ясно? Даже если что-то будет, никаких слов не говори, слова привязывают, ничего не обещай. И вообще, сына… Запрись в комнате и ее не пускай. Сама ведь приходит небось к тебе… Представляю… Волоса распустит, расстегнется, вся такая сладкая, да?

Митя только кряхтел, слушая отца. Ну не надо так, зря все это отец говорит. Все не то. Опять как-то стало тошно, криво, и Эля стоит такая чужая, и отец не те слова говорит, и в душе, где только что играли оркестры, стало гадко и пусто.

– Я замерз, пойду в гостиницу.

– Что? – усмехнулся Филипп. – Не хочешь с больным отцом говорить?

– Хочу, батя, но можно я дойду до номера? С моря дует сильный ветер.

– С моря! А я на море, сынок, двадцать лет уже не был! До твоего рождения был, а как ты родился, все соки у меня стал забирать, на тебя работаю… – Филипп осекся. – Живу только ради тебя, ты знаешь. Если бы не я, где б ты был! Я ж тебя растил, я ж за ручку тебя везде водил, отказался от всего…

– Да, батя, прости меня!

– Сына, а денег тебе там хватает?

– Да, не переживай.

– А разговариваем мы так долго, это ничего? Откуда у тебя столько денег на телефоне?

– Не знаю. – Митя пожал плечами. Он и сам уже об этом думал – не положила ли ему Эля в Москве деньги, как-то нереально много он разговаривает из заграницы. Но спросить было крайне неудобно. – Наверно, здесь недорого… Это же не настоящая Европа… И вообще, здесь все по-русски говорят.

– Ладно! – Филипп удовлетворенно зевнул. – Иди уже, грейся. Позвонишь мне по скайпу. И с ней на весь вечер не запирайся! – Он хохотнул. – Разок там, другой – и хорош! Не расходись!

– Батя…

– Я тебе сказал – каждые полчаса буду звонить, проверять тебя, ясно?

– Ты себя как чувствуешь, дошел до аптеки?