Страсти по Веласкесу

– Я искусствовед. Работаю в «Галактике» экспертом и от имени нашей фирмы хотела бы сделать вам предложение.

– Это, верно, ошибка. Вы меня с кем-то спутали.

– Нет-нет. Все правильно. Речь идет о картине Веласкеса «Христос в терновом венце». Мы хотели бы приобрести ее у вас. За этим, собственно, я сюда и приехала.

Голос моей собеседницы взлетел вверх и зазвенел, как натянутая струна:

– От кого вы узнали про картину?

– От Софьи Августовны Мансдорф. Она же передала нам письмо, которое вы написали ее матери.

– Она еще жива? – В ее тоне слышалась неприкрытая враждебность, что меня, признаться, удивило.

– Конечно, и…

– Ей не следовало показывать вам мое письмо. Оно очень личное и адресовано было не ей. Если даже письмо перешло к ней от матери, она не имела морального права передавать его посторонним людям, – возмущенно произнесла Антонина Юрьевна.

– Она сделала это без всякого злого умысла. Мы с ней друзья…

– Так вы по ее поручению приехали? – перебила меня Антонина Юрьевна, и было в ее голосе что-то такое, что меня насторожило.

Боясь совершить непоправимую ошибку, я постаралась ответить как можно более обтекаемо:

– Это не совсем точная постановка вопроса…

– Да или нет?

Я не знала, как мне поступить, мне нужно было подумать, но она не дала мне такой возможности.

– Если вы с ней друзья, то должны знать правильный ответ, – с издевкой заметила Антонина Юрьевна.

– Мы друзья, и ответ я знаю, но пользоваться этим не стану и скажу как есть, – твердо заявила я. – Картину мы хотим приобрести для себя. Софья Августовна не имеет к этому отношения.

– Картина не продается, – тут же последовал не менее твердый ответ.

– Но почему?! Вы же сами в том письме просили забрать ее у вас!

Я и не ожидала, что это невинное замечание вызовет такой всплеск эмоций.

– Просила?! Не-е-ет, умоляла! Но ответить мне не соизволили.

Ее голос прямо-таки вибрировал от гнева и давней обиды.

– В этом не было злого умысла, просто так сложились обстоятельства, – как можно мягче сказала я.

– Теперь это уже не имеет значения.

Голос снова упал до шепота. От него веяло усталостью и равнодушием.

– Конечно, не имеет! Чем копаться в прошлом, давайте думать о настоящем. Антонина Юрьевна, мы готовы приобрести полотно за хорошие деньги.

– Нет!

– Вы просто не понимаете, о какой сумме идет речь!

– Я уже все сказала. Картина не продается.

Я тихо перевела дух и как можно мягче попросила:

– Антонина Юрьевна, не спешите. Не нужно так с ходу отказываться. Давайте встретимся, поговорим. Вы покажете мне картину, я предварительно оценю ее. Возможно, озвученная стоимость полотна заставит вас изменить свое решение.

– Картина не продается. Это невозможно!

– Да почему?!

В ответ раздались гудки. Она швырнула трубку.

Уткнувшись носом в только что купленный блокнот, я нажала на кнопку звонка. Сначала за дверью стояла тишина, потом послышались торопливые шаги, и она распахнулась. Сосредоточенно шурша листами и делая вид, что ищу нужную мне запись, я озабоченно пробормотала:

– Хозяева дома?

– Я хозяйка.

По-прежнему не глядя на нее, я с недовольной гримасой уточнила:

– Захаркина Антонина Юрьевна?

– Да.

Я еще раз сверилась с блокнотом, одобрительно кивнула и наконец подняла глаза на стоящую передо мной женщину.

Честно говоря, в свете всего, что я о ней знала, она представлялась мне совсем иной. Казалось, Корина дочь должна быть маленькой, хрупкой, издерганной жизнью неврастеничкой. В действительности она оказалась довольно высокой, плотно сбитой и крепко стоящей на ногах особой. Круглое лицо с носом картошкой могло бы показаться простоватым, если бы не глаза. Простоты в них не было и в помине. Ум, легкая ирония, глубоко спрятанная грусть… много чего было в ее взгляде, но только не простодушие. Это уж точно.

– В вашем доме будет производиться капитальный ремонт. Замена труб, полов, оконных рам, сантехники, – деловито проинформировала я хозяйку.

– Давно пора, – скупо проронила она.

Под ее взглядом я на мгновение почувствовала неуверенность и еще раз похвалила себя за предусмотрительность. К выходам, подобным этому, я всегда готовлюсь тщательно. Скрупулезно продумываю роль, манеру поведения, придирчиво выбираю одежду. Все должно быть правдоподобно. Этот случай не был исключением. Утро началось с посещения универмага, где мной было приобретено летнее платье веселенькой расцветки, пошитое на местной фабрике, джинсовые босоножки без каблука и лаковая дамская сумка с массивной «золотой» застежкой. Все это мне нужно было для создания образа молодой особы хоть и затурканной службой, но еще не потерявшей желание нравиться. Этой же цели служили густые синие тени на веках и яркая губная помада. На голове красовалась кокетливая соломенная шляпка с букетом искусственных цветов. Шляпка была явным перебором, я это чувствовала, но мне требовалось во что бы то ни стало скрыть свою ультрамодную стрижку «под новобранца», и я рискнула.

– Можно войти? Мне нужно все осмотреть и составить список предполагаемых работ.

– Пожалуйста, – посторонилась хозяйка.

Планировка квартиры была проста до примитивности: длинный коридор, слева глухая стена, справа двери.