Страсти по Веласкесу

Быстрым шагом я двигалась по бесконечному, остро пахнувшему лекарствами и казенной пищей больничному коридору. Взгляд скользил по окрашенным голубой масляной краской стенам, а в голове копошились невеселые мысли. Что-то слишком много больниц появилось в моей жизни за последнее время. В одной лежит Гера, в этой – Софья Августовна. Хорошо хоть ее самочувствие не внушает врачам особых опасений. В тот вечер, когда было совершено нападение, я пережила массу неприятных минут. Решив с перепугу, что моя знакомая при смерти, я без всякой деликатности сгребла ее в охапку и в мгновение ока вытащила на улицу. Уложив обмякшее тело на траву, выхватила мобильник и разом вызвала на место происшествия «скорую», милицию, пожарных и МЧС. Как ни странно, представители всех служб явились быстро и практически одновременно, что мгновенно создало в небольшом дворе страшную толчею. Жильцы дома при первых же звуках сирены высыпали из своих квартир и, несмотря на все увещевания, упорно не желали расходиться. В результате вокруг нас суетились пожарные со шлангами, сновали милиционеры, толпились жильцы, носились ошалевшие от неожиданного развлечения дети, и все это выглядело, как большой сумасшедший дом на прогулке.

Прибывшие врачи констатировали у Софьи Августовны отсутствие явных травм и повреждений, предположили наличие шокового состояния и постановили срочно везти в больницу. Результаты осмотра меня обрадовали – пусть и в шоковом состоянии, но ведь жива! – но отпускать ее одну, без присмотра, я не решилась. Зная наше здравоохранение, я ничего хорошего от него не ждала, потому запрыгнула в «скорую» следом за носилками и решительно захлопнула за собой дверь.

Как оказалось впоследствии, поступила я совершенно правильно, потому что, если бы не мое присутствие, убедительный голос и приятное шуршание «зелени», лежала бы Софья Августовна сейчас в коридоре на сквозняке, и хрен бы к ней до утра кто подошел. А так все разрешилось самым чудесным образом: пострадавшую поместили в отдельную палату, постелили ей чистое, почти новое белье, и дежурная сестра клятвенно пообещала в течение ночи навещать мою подопечную ежечасно.

То ли в результате хорошего ухода, то ли благодаря крепости организма, но Софья Августовна уверенно шла на поправку. Теперь проблема была в том, куда ей возвращаться после выписки. Ее квартира имела плачевный вид, это я знала точно, потому что специально заезжала посмотреть. Попасть внутрь не удалось, но я заглянула в окно большой комнаты и ужаснулась. Закопченные стены, обгоревшая мебель, отсыревший пол и потолок. По всему выходило, что, после того как я выволокла на улицу потерявшую сознание Софью Августовну, внутри действительно начался пожар, а я-то, балда, решила, что пожарные просто для проформы шланги по двору таскали.

С квартирой нужно было срочно что-то делать, и этот непростой вопрос я как раз собиралась обсуждать с Софьей Августовной. Сложность заключалась не в ремонте. Какие проблемы могут быть с ремонтом при наличии денег? Деньги у меня имелись, и я готова была их потратить, чтобы привести в порядок пришедшие в негодность жилище Софьи Августовны. Вот только сильно сомневалась, что она, с ее независимым характером, мне это позволит.

Объяснение предстояло непростое, и я как раз перебирала в голове самые убедительные доводы, когда зазвонил мой мобильник. Звонок был явно не ко времени, и оттого мой голос прозвучал, вероятно, не слишком приветливо. Как оказалось, зря. Звонила медсестра из стоматологии. Разговорчивостью она не отличалась и все, что хотела сказать, уместила в несколько фраз, но ясность в ситуацию тем не менее внесла.

– Спасибо за звонок, – поблагодарила я и толкнула дверь палаты. Первое, что бросилось в глаза, было сердитое лицо Софьи Августовны, а второе – широкая спина сидящего рядом с кроватью мужчины. При моем появлении их бурный разговор прервался, они дружно уставились на меня. Мелькнувшая было мысль, что я явилась не вовремя и помешала, тут же улетучилась. Облегчение, которое испытала Софья Августовна при виде меня, не оставляло сомнений: она была несказанно рада прекратить неприятную беседу.

С несвойственным ей оживлением Софья Августовна радостно защебетала:

– Анечка! Наконец-то! А я все вас вспоминаю. Думаю, куда это вы пропали?

Никуда я не пропадала, буквально вчера приезжала в больницу, и по глазам Софьи Августовны было видно, что она это прекрасно помнит. Шла какая-то игра, правил которой я не знала, и мне ничего не оставалось, как с ходу включиться в нее:

– Дела, Софья Августовна! Дела! С утра до вечера кручусь как белка в колесе.

– И нет ни минуты времени, чтобы навестить немощную старуху. Понимаю, все отлично понимаю. Сама в молодости такая была, – ответила мне в тон и с умилением улыбнулась.

Ласковость голоса и улыбка предназначались исключительно мне, как только она повернулась к сидящему рядом с ее кроватью мужчине, улыбка пропала, а голос стал сухим и неприветливым.

– Думаю, наш с вами разговор, товарищ, закончен. Все, что я знала, рассказала вам, и больше мне добавить нечего.