Страсти по Веласкесу

— Я искусствовед. Работаю в «Галактике» экспертом и от имени нашей фирмы хотела бы сделать вам предложение.

— Это, верно, ошибка. Вы меня с кем-то спутали.

— Нет-нет. Все правильно. Речь идет о картине Веласкеса «Христос в терновом венце». Мы хотели бы приобрести ее у вас. За этим, собственно, я сюда и приехала.

Голос моей собеседницы взлетел вверх и зазвенел, как натянутая струна:

— От кого вы узнали про картину?

— От Софьи Августовны Мансдорф. Она же передала нам письмо, которое вы написали ее матери.

— Она еще жива? — В ее тоне слышалась неприкрытая враждебность, что меня, признаться, удивило.

— Конечно, и…

— Ей не следовало показывать вам мое письмо. Оно очень личное и адресовано было не ей. Если даже письмо перешло к ней от матери, она не имела морального права передавать его посторонним людям, — возмущенно произнесла Антонина Юрьевна.

— Она сделала это без всякого злого умысла. Мы с ней друзья…

— Так вы по ее поручению приехали? — перебила меня Антонина Юрьевна, и было в ее голосе что-то такое, что меня насторожило.

Боясь совершить непоправимую ошибку, я постаралась ответить как можно более обтекаемо:

— Это не совсем точная постановка вопроса…

— Да или нет?

Я не знала, как мне поступить, мне нужно было подумать, но она не дала мне такой возможности.

— Если вы с ней друзья, то должны знать правильный ответ, — с издевкой заметила Антонина Юрьевна.

— Мы друзья, и ответ я знаю, но пользоваться этим не стану и скажу как есть, — твердо заявила я. — Картину мы хотим приобрести для себя. Софья Августовна не имеет к этому отношения.

— Картина не продается, — тут же последовал не менее твердый ответ.

— Но почему?! Вы же сами в том письме просили забрать ее у вас!

Я и не ожидала, что это невинное замечание вызовет такой всплеск эмоций.

— Просила?! Не-е-ет, умоляла! Но ответить мне не соизволили.

Ее голос прямо-таки вибрировал от гнева и давней обиды.

— В этом не было злого умысла, просто так сложились обстоятельства, — как можно мягче сказала я.

— Теперь это уже не имеет значения.

Голос снова упал до шепота. От него веяло усталостью и равнодушием.

— Конечно, не имеет! Чем копаться в прошлом, давайте думать о настоящем. Антонина Юрьевна, мы готовы приобрести полотно за хорошие деньги.

— Нет!

— Вы просто не понимаете, о какой сумме идет речь!

— Я уже все сказала. Картина не продается.

Я тихо перевела дух и как можно мягче попросила:

— Антонина Юрьевна, не спешите. Не нужно так с ходу отказываться. Давайте встретимся, поговорим. Вы покажете мне картину, я предварительно оценю ее. Возможно, озвученная стоимость полотна заставит вас изменить свое решение.

— Картина не продается. Это невозможно!

— Да почему?!

В ответ раздались гудки. Она швырнула трубку.

Уткнувшись носом в только что купленный блокнот, я нажала на кнопку звонка. Сначала за дверью стояла тишина, потом послышались торопливые шаги, и она распахнулась. Сосредоточенно шурша листами и делая вид, что ищу нужную мне запись, я озабоченно пробормотала:

— Хозяева дома?

— Я хозяйка.

По-прежнему не глядя на нее, я с недовольной гримасой уточнила:

— Захаркина Антонина Юрьевна?

— Да.

Я еще раз сверилась с блокнотом, одобрительно кивнула и наконец подняла глаза на стоящую передо мной женщину.

Честно говоря, в свете всего, что я о ней знала, она представлялась мне совсем иной. Казалось, Корина дочь должна быть маленькой, хрупкой, издерганной жизнью неврастеничкой. В действительности она оказалась довольно высокой, плотно сбитой и крепко стоящей на ногах особой. Круглое лицо с носом картошкой могло бы показаться простоватым, если бы не глаза. Простоты в них не было и в помине. Ум, легкая ирония, глубоко спрятанная грусть… много чего было в ее взгляде, но только не простодушие. Это уж точно.

— В вашем доме будет производиться капитальный ремонт. Замена труб, полов, оконных рам, сантехники, — деловито проинформировала я хозяйку.

— Давно пора, — скупо проронила она.

Под ее взглядом я на мгновение почувствовала неуверенность и еще раз похвалила себя за предусмотрительность. К выходам, подобным этому, я всегда готовлюсь тщательно. Скрупулезно продумываю роль, манеру поведения, придирчиво выбираю одежду. Все должно быть правдоподобно. Этот случай не был исключением. Утро началось с посещения универмага, где мной было приобретено летнее платье веселенькой расцветки, пошитое на местной фабрике, джинсовые босоножки без каблука и лаковая дамская сумка с массивной «золотой» застежкой. Все это мне нужно было для создания образа молодой особы хоть и затурканной службой, но еще не потерявшей желание нравиться. Этой же цели служили густые синие тени на веках и яркая губная помада. На голове красовалась кокетливая соломенная шляпка с букетом искусственных цветов. Шляпка была явным перебором, я это чувствовала, но мне требовалось во что бы то ни стало скрыть свою ультрамодную стрижку «под новобранца», и я рискнула.

— Можно войти? Мне нужно все осмотреть и составить список предполагаемых работ.

— Пожалуйста, — посторонилась хозяйка.

Планировка квартиры была проста до примитивности: длинный коридор, слева глухая стена, справа двери.