Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова

— Вы должны встретиться с Васильчиковой и объяснить ошибочность её позиции. И пусть она знает о нашей непреклонности: мы союзников никогда не предадим. И ещё напомните, Аполлинарий Николаевич, что она — русская княгиня. Я понимаю, что немцы оказывают на неё давление, может быть, угрожают. Но она обязана проявить характер. И лучше всего, если вернётся в Россию.

Соколов с горечью подумал: «Сколько наивности в этих словах! Эта тетя, если я не понравлюсь ей, сдаст меня австрийским или германским властям, которые поставят меня как шпиона к стенке. Зато фрейлина будет с чистой совестью продолжать свою гнусную деятельность».

Но вслух произнёс:

— Государь, я готов выполнить любой ваш приказ.

— Спасибо, Аполлинарий Николаевич! Я не сомневался в вашей верности. Вы можете вернуться в Москву. В ближайшие дни вас отыщут из контрразведки, разработают маршрут проникновения в Нижнюю Австрию, снабдят кронами, подготовят документы и всё необходимое… — Государь положил руку на плечо Соколова, и кончики пальцев его чуть подрагивали. Он долго молчал и, наконец, глухим, севшим голосом произнёс:

— Вы были наедине с Александрой Фёдоровной?

— Так точно, вместе ехали в авто!

— Граф, что она сказала вам?

Соколов вздёрнул подбородок и решительно произнёс.

— Государь, вы первым станете презирать меня, если я вам начну доносить содержание приватных бесед с Императрицей.

Государь опустил задумчиво голову, подошёл к окну, долго глядел на закатный, весь в лёгких пурпуровых облачках небосвод. Наконец, негромко произнёс:

— Я знаю, что сказала вам Императрица. И она не права.

— Чужая воля мной не руководит. Государь, я говорил вам только то, что думаю сам.

— Да, я уверен, что это так. Скажу больше: письмо изменницы Васильчиковой передала мне Императрица.

Кстати, я даже не знаю, какими путями оно дошло до неё. Уверен, Императрицей движут добрые помыслы. Но она не знает обстановки в нынешней России. Заключение сепаратного договора вызовет бурное возмущение общества, прямую угрозу династии. Я не цепляюсь за власть. — Государь пристально посмотрел на Соколова, словно в этом сильном и цельном человеке хотел найти сочувствие и поддержку. — Я приму всё, что будет благом для России. Но кто нынче может управлять империей?

Соколов почтительно молчал.

Государь продолжал тихим, хорошо слышимым голосом:

— К тому же я не желаю быть бесчестным в глазах союзников. И я очень вас прошу…

Вдруг в этот момент под высокими дворцовыми сводами прокатился счастливо-радостный крик:

— Дядя Соколов! Ура!

Облачённый в черкеску, в папахе, с кинжальчиком в серебряных ножнах, похожий на красивую игрушку, с распростёртыми объятиями нёсся наследник.

Соколов подхватил своего юного друга, легко подбросил вверх, нежно прижал к груди:

— Я очень скучал без вас, Алексей Николаевич!

— И я! Зато теперь у меня есть набор маленьких гирь, мне папа на Благовещение Пресвятой Богородицы подарил. — С обидой в голосе: — Я желаю упражняться, а доктора почему-то запрещают. — Подышал в ухо, пооткровенничал: — Я всё равно упражняюсь. Делаю, как вы учили. Пощупайте, какие у меня мускулы!

— О, вы, Алексей Николаевич, настоящий богатырь!

В тот день самым счастливым человеком на свете был наследник российского престола.

* * *

Ровно в полночь Соколов отбыл в белокаменную.

Утром его ждало ошеломляющее известие.

Глава V «ЗОЛОТОЙ ШАТЁР»

Весёлая езда

Приключения гения сыска начались сразу, едва он ступил на порог родного дома. Его супруга Мари сообщила:

— Уже сегодня два раза телефонировал из охранного отделения Мартынов. Он чем-то взволнован. Говорит: «Жду не дождусь Аполлинария Николаевича. Очень срочно требуется…»

Соколов проворчал:

— Никто сыщику не скажет: «Покушай, отдохни, поиграй с сыном!» Все твердят только одно: «Срочно, срочно!» На скорую ручку — комком да в кучку. Однако надо идти.

— Позавтракайте, милый Аполлинарий Николаевич! Соколов отрицательно покачал головой. Перепрыгивая через ступеньку, сбежал по лестнице. Тут же остановил извозчика:

— На Тверской бульвар! Да пошевеливай одров…

Извозчик, средних лет чернявый мужик с цыганистыми весёлыми глазами, туже затянул кушак, сделал решительное лицо, словно собирался с вилами идти на вражескую рать, и дико заорал:

— Пошли, проклятые! Нно-о!

Лошади рванули, коляска дёрнулась, набрала ходу, стрелой полетела через плошадь Красных ворот. На трамвайных рельсах подпрыгнула так, что едва не перевернулась.

И тут же из-под колес выскочил зазевавшийся мужичок-лоточник — продавец мороженого.

Извозчик заорал:

— Куда прёшься, рвань сухарёвская? Пёс тебя возьми!

Соколов хлопнул извозчика ладонью по широкой спине:

— Аккуратней, ты ведь человека искалечишь!

— Эх, барин, это разве человек? Тьфу, и только. Нальют с утра бельма и под лошадей бросаются! А мне за него фараону штрафной целковик плати…

Коляска выскочила к Мясницким воротам и понеслась по Бульварному кольцу.

Исчезнувшие жёны

Начальник московского охранного отделения Мартынов, увидав Соколова, расцвёл от удовольствия. Он заворковал: