Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова

Потомственный дворянин и купец Николай Алексеевич Мазурин был богобоязненным и добрым. Искренне любя ближних и дальних своих, он в своё время пожертвовал на берегу Москвы-реки участок земли и полмиллиона рублей на устройство и содержание дома призрения имени семьи Мазуриных. Дом был рассчитан на сто человек, «происходящих из московского купеческого и мещанского сословий, чисто русского происхождения, православного вероисповедания».

Теперь богадельня послужила и ещё одному доброму делу — целям сыска.

Соколову требовалось увидать старшего филёра. На сей случай были предусмотрены условные знаки, которые, за их полную кажущуюся несуразность, сыщики с юмором прозвали «Три зелёных свистка».

Соколов, когда дефилировал мимо окон, за которым засели с биноклем наблюдатели, вдруг остановился, снял макинтош, стряхнул с него невидимую пыль и снова надел. Это и был условный знак, обозначавший «Пусть старший следует за мной!».

Сыщик свернул в безлюдный проулок к Москве-реке.

* * *

В проулке было тихо, пустынно, пахло рекой и рыбой.

Через минуту сыщик за спиной услыхал частые шаги. Соколов чуть повернул голову и боковым зрением, отлично развитым у сыщиков и филёров, увидал широко известного в узких полицейских кругах наружника Гусакова-младшего. Сын знаменитого топтуна, Гусаков получил почётное прозвище «король филёров».

Гусаков имел счастливую внешность — самую заурядную, позволявшую сливаться с толпой. К тому же он был, как писало начальство в служебном формуляре, «нравственно благонадёжный, честный, сообразительный и удивительно терпеливый, обладающий крепкими ногами и острым зрением». И все это было истинной правдой, к которой можно было бы добавить, что Гусаков любил свою службу до самозабвения.

Одним словом, этот человек полностью соответствовал параграфу второму секретной инструкции МВД «По организации филёрского наблюдения».

Соколов обнял старого знакомца, с которым переловил немало преступников разного калибра, спросил о жизни, о том сём и уже серьёзным тоном осведомился:

— Коля, почему не выяснил, где фигурант закупает для дома провизию?

Гусаков расплылся от удовольствия. Не скрывая гордости, подкрутил усики, живо ответил:

— Хотя приказа не было, но проявил смекалку и выяснил! Я вчера шёл с точки домой. Думаю: «Имею право рюмку пропустить, зайду в трактир». Пошёл в «Золотой шатёр». Это тут рядом, во-он жёлтая крыша видна — Котельническая набережная, тридцать один, в угловом доме почётной гражданки Осиповой. Содержит Иван Степанов Гусев.

Вдруг меня как током дёрнуло: у входа в трактир сидит себе в коляске — кто бы думали? — Зубастый собственной персоной. А где извозчик? Извозчика нет и, сколько глаз охватывает, не наблюдаю. Почему нет? Зачем Зубастый сидит? Говорю себе: «Коляна, проследить всегда хорошо — на удачу». Встал у входа в трактир, будто меню, что висит, читаю, а сам глазом на коляску косю. Вдруг голос: «Дай пройти!» Глядь, а это извозчик Зубастого по лесенке из подвала подымается, корзину плетёную тащит. Прошёл этаким фертом мимо меня да бережно в его коляску корзину ставит. Слышу: дзинь! Смекаю: бутылки тащит. Ну, сел извозчик на козлы и к дому Зубастого потащился.

— Что именно он взял у Гусева?

Гусаков развёл руки:

— Этого знать не могу! Сверху скатеркой накрыто, так что не проглядывало.

Соколов подумал: «Порой от расторопного филёра пользы бывает больше, чем от бестолкового генерала!» Вслух сказал:

— Коляна, пойдём по кружке пива выпьем и заодно побеседуем с содержателем Гусевым.

Уютное местечко

Соколов со спутником уже через три минуты подошли к любимому месту досуга мужской части местного населения — «Золотому шатру». Сыщики спускались в подвал по крутой, выложенной из крупных белых плит лестнице. К ним тут же подскочил лакей в белоснежной рубахе, перевязанной красным пояском, согнулся дугой:

— Рады зреть в нашем заведении! Позвольте вас усадить в тихое место возле африканской пальмы.

Большой, парадный зал открывался лишь к обеду. Другой зал, тоже, впрочем, вместительный, ещё не был заполнен. Лишь слева возле буфета за початой бутылки водки сидели в университетских кителях студенты да какие-то пролетарии степенно хлебали щи, распространявшие аппетитный запах.

Соколов обратился к лакею:

— Говоришь, африканская пальма? А у тебя, услужающий, случайно, не произрастает баобаб? Ах, нет? Какое безобразие! Вышел приказ генерал-губернатора: в каждом трактирном заведении непременно иметь баобаб. Понял? Чтоб к следующему разу был. Принеси пиво — светлое «Пльзенское» Трехгорного завода с раками, да скажи хозяину: пусть сам сюда незамедлительно явится, — приказал Соколов.

Лакей побледнел:

— Виноват! Простите Христа ради… Исправимся. Будет к другому разу баба.

— Делай, что приказано!

Через минуту в кружки было налито «Пльзенское», на стойке появились крупные, источавшими аппетитный аромат раки. Едва гений сыска и король филёров пригубили замечательный напиток, как прибежал содержатель — Иван Гусев.