Страсти (Роксолана, Книга 2)

Она даже не спросила у Гасана, заезжал ли он по дороге в Рогатин. Вяло махнула ему рукой, отпуская, хотела остаться наедине с воспоминаниями, которые родились от самого вида Гасана, от его речи, а может, от тех ветров, которые принес в складках своей одежды. Вспоминалось все только большое: большие дожди, большие ветры, большие снега. Только большой жары, кажется, никогда не было в ее детстве. А еще целые тучи птиц, журавли над весенней хатой и аисты, которые прилетели со стороны солнца, выбирая самые теплые дни весны. Гнездились на хате у Теребушков. И какое же все это было до боли близкое, незабываемое: и клекот аистов на хате, и синие молнии ласточек в предвечерье, и скрип журавля над колодцем, и золотая пыль от стада, возвращающегося с пастбища через Львовские ворота, и ленивое бамканье колоколов в церквах Богородицы и Святого духа. Почему-то вспомнилось еще, как повесился Савка с рынка. Перекатывал в подвалах бочки, сколько его знали, все таскал да таскал эти бочки, а потом взял и повесился. От обиды. Хозяин накричал на него, обозвал быдлом, и гордая душа Савки не выдержала. Взял кусок сыромяти, пошел ночью в лес, долго блуждал там, пока выбрал развесистый дуб на опушке, и на нижней ветке повесился. Тогда было страшно, жалела несчастного Савку, а теперь вспомнила и позавидовала его твердости. Собственной смертью смог победить кривду. А она живет среди победителей, которые расплачиваются за свои победы только чужими смертями. Напоминают тех могильщиков, которые живут на Эйюбе. За полчаса выкапывают могилу, летят сухие желтые комья, камни, и уже нет человека, только камень в изголовье, а убийцы продолжают жить, величаются и красуются, прекрасные для самих себя и зловещие для всего мира. Падает тень от них, тяжелая, как свинец, накрывает и ее, и люди проходят мимо нее, как тени, - ни запоминаются, ни вспоминаются, и забываются даже те, которых видела вчера или всего лишь час назад. И даже странным становится, как может еще в ней сохраняться какая-то память, как может она быть отягощенной прежней жизнью и мысленно обращаться в свое далекое детство.