Страстная неделя

При свете вечерних фонарей Бовэ в глазах человека, проехавшего через город утром, да еще засыпавшего на ходу, выглядел довольно странно, и теперь, шагая в обратном направлении, Теодор сразу же заплутался в лабиринте улочек. Хотя с минуты на минуту снова мог зарядить дождь, на улицах было полно народу — спешившиеся всадники, лакеи, мальчишки, приказчики, священники или монахи, буржуа со своими супругами, крестьяне, девицы легкого поведения, нищие… целые толпы нищих… все это кишело на перекрестках, о чем-то болтало, собиралось в кучки, создавая впечатление непонятной тревоги. Большинство домов на этих улочках были деревянные или наполовину деревянные, а наполовину из самана, с коньком на крыше, с выступающими балками; на стенах кое-где были намалеваны картинки, там и сям виднелись ниши со статуями святых. Прохожие шлепали прямо по грязи, так как ни тротуаров, ни мостовых не имелось, и улицы превратились в сплошные лужи, в грязное месиво, но все же имели явное преимущество перед немногочисленными улицами, замощенными крупным неровным булыжником: там, того и гляди, можно было вывихнуть ногу, соскользнуть в канавку, проложенную посреди мостовой, где плыли самые разнообразные отбросы и куда со всех сторон стекались мутные ручейки, преспокойно выбегавшие прямо из-под ворот. Только попав наконец на уже знакомую просторную площадь, Теодор вздохнул с облегчением. В центре площади, окруженной покосившимися бараками, старинными узкими домами под коньковыми нелепыми крышами (даже двух одинаковых строений здесь не сыщешь) и лавками с освещенными окнами, было совсем темно, а прямо напротив Теодора высился огромный особняк излюбленного в прошлом веке стиля, так не вязавшегося со средневековым обликом Бовэ: длинный плоский фасад, красиво сложенный из больших каменных плит, высокая балюстрада, на которой играли последние отсветы догоравшего дня, и капители на пилястрах в греческом вкусе, увенчанные гирляндами.

На крыльце толпились офицеры, то и дело подъезжали верховые гонцы, и, глядя на оживленное это снование, вы сразу понимали, что перед вами чей-то штаб. Это было здание ратуши, и здесь действительно приютились созданные наспех канцелярии, ведавшие делами королевской гвардии. Теодор навел справки, и ему сообщили, что мушкетеры Лористона, по крайней мере те, что добрались до Бовэ, размещены в казарме в юго-западной части города…

— Идите отсюда прямо по улице Сен-Жан… или нет, подождите-ка, там вы еще заплутаетесь, сверните лучше сразу направо, увидите театр… а как вы насчет того, чтобы заглянуть в театр, поразвлечься немножко, сегодня дают… что бы вы думали? Ну конечно же. «Наследников Мишо». Уже видели? Жаль! Безусловно, вы правы, эти «Наследники» давно всем в зубах навязли, но мадам Борсари очень и очень мила… Так о чем же я начал говорить? Ах да, пройдете мимо театра до самых бульваров… в сущности, это не бульвары даже, а старинные укрепления, их сносят, чтобы расчистить место для променада, что, на мой взгляд, весьма прискорбно — как ни говорите, все-таки образец военного искусства, но ничего не поделаешь: здешние жители предпочли насадить вдоль Терены липы, расставили скамейки, чтобы можно было посидеть на свежем воздухе выкурить трубочку, прочесть газету… Затем свернете налево, пройдете улицей и упретесь в казармы, тут уж не ошибетесь. Запомнили? Значит после площади сразу же налево, потом свернете на Театральную улицу, она будет у вас по правую руку, бульвары останутся слева, второй квартал… да не за что, не за что, лейтенант, это же пустяки!

И весь этот сложный путь лишь затем, чтобы услышать в казарме, что они не собираются трогаться с места ни нынешним вечером, ни даже ночью, в лучшем случае войска могут быть стянуты и перегруппированы в течение вторника: никто не знает ни на какой день назначено выступление, ни каков конечный пункт, но все же, поскольку ожидаются соответствующие приказы, господа офицеры, ночующие в городе, обязаны собраться здесь к шести часам утра, то есть на восходе солнца.