Страстная неделя

Кроме Жана, десятилетнего мальчика, и сына, отправившегося в Париж, у майора была еще двадцатидвухлетняя дочь Катрин, но она была больше похожа на свою мать, чем на святую Екатерину с картины Рубенса: и мать и дочь были блондинки, с гладко прилизанными волосами, начесанными на уши, обе маленького роста и складные, хоть красивыми их и нельзя было назвать. Пока женщины хлопотали, приготавливая обед и устраивая ночлег для гостя, майор провел Жерико в именуемую кабинетом комнату с низким потолком, довольно убого обставленную, но на полках там было много книг, и среди них Теодор заметил сочинения Жан-Жака Руссо. Из кабинета дверь вела в большое помещение с закрытыми ставнями, поэтому сразу нельзя было догадаться, что это посудная лавка; вход в нее был с улицы Большеголовых. Майор объяснил:

— Альдегонда… я хотел сказать, моя жена… держит небольшую торговлю… Надо как-то жить. Получает она посуду из Лиллера, где этим занимаются… а также из Эра, видите вон те раскрашенные тарелки… Но, скажите, каким чудом королевский мушкетер мог оказаться членом «организации»?

— С вами я обязан быть откровенным, — сказал Теодор, чувствуя, что краснеет. — Я не член того, что вы называете «организацией», только прошу вас, господин майор, не гневайтесь, лучше выслушайте меня…

На улице свистел ветер и хлопали двери.

XV СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА

Дождь вместе с четверговыми колоколами перекочевал в Рим. День Страстей господних еле брезжил сквозь пыльно-серую пелену неба, заря, казалось, потускнела от слез, пролитых в Гефсиманском саду. Тем, кто шлепал по улицам городов, где булыжная мостовая — редкость, или по замощенным лишь кое-где пограничным дорогам между Артуа и Фландрией, не верилось, что дождь перестал надолго. Оттого, что дождя нет, еще обиднее вязнуть в глине. В такой ранний час мало кто из обитателей Сен-Поля приотворяет ставни. В кабачках, открывающихся еще затемно, рабочие кожевенных мастерских и пивоварен наспех выпивают кружку цикорного кофе, спеша не Упустить ни капли дневного света. Расположенная между двумя рукавами мутной и грязной Тернуазы кармелитская церковь, теперь самая большая в городе с тех пор, как при Директории разрушили собор, полна верующих — перебирая четки, они возносят положенные на сегодня молитвы перед пустым алтарем, без распятия, без светильников, без покровов. Герцог Беррийский все в той же серой непромокаемой накидке, сопутствуемый неизменным Лаферроне и своим любимцем графом де Нантуйе, шагал по площади, с нетерпением дожидаясь, пока отец закончит туалет. Он ответил на приветствие Сезара де Шастеллюкс, кавалеристы которого выстроились по обе стороны трактира, готовые тронуться в путь.