Страстная неделя

Вот она, дорога. Стой! Опять? Никто не позволит кавалерии перейти дорогу, параллельную границе, пока разведка не установит, что там все спокойно. Обратите внимание: некоторые гвардейцы уже перебрались через дорогу и расположились на лугу по ту сторону дороги. Все равно. Разведку посылают. Идет дождь. Надо ждать, чтобы вернулась разведка. Здешние жители встали до зари и вышли посмотреть, как дефилирует кавалерия.

Пока что эта самая кавалерия топчется на месте. Леон де Рошешуар занимает разговором господина де Ришелье. Монпеза вернулся, ничего не обнаружив. Дверца забрызганной грязью берлины распахивается, из нее вылезает поразмяться генерал де

Бордсуль. Фавье оставил Мармона и направляется к ближней ферме. Там во дворе копошатся поросята, а дети выбежали на дорогу поглазеть на военных, потом им это надоело. Идет дождик, но такой мелкий, что он никого не смущает. Только позднее убеждаешься, что он пронизывает насквозь. Бывают такие коварные болезни. Дети потеряли к солдатам всякий интерес и затеяли игру, ни на что не обращая внимания. Даже на дождь. Их десятеро малышей и одна девушка-подросток, они водят хоровод и поют:

Жил-был сардинский король,

Детей он привык баловать,

Вздумал наш добрый король,

Злого султана прогнать...

У Фавье горло перехватывает от этих слов. Вдобавок там есть девчурка, похожая на дочку Марии-Ангелицы, тоже толстушка...

Пропев куплет, дети останавливаются и хлопают в ладоши, приговаривая:

Эй, топ, топ, хлоп, хлоп, берегись!

Эй, топ, топ, хлоп, хлоп, в оба гляди!

Дождь мелкий-мелкий, словно кто-то сжал губы и поплевывает.

Пфф, пфф, пфф! Хоровод снова закружился.

Он армию двинул в поход,

А было вояк-двадцать пять,

И ведено было всем им

Из пушек чугунных стрелять.

Дети остановились и выкрикивают, ударяя в ладошки:

Эй, топ, топ, хлоп, хлоп, берегись!

Эй, топ, топ, хлоп, хлоп, в оба гляди!

И опять кружатся в хороводе, встряхивая кудрями, словно хотят смахнуть дождевую паутину:

Он репой осла нагрузил,

Чтоб был провиант для солдат.

Фавье уже не смотрит на хоровод. Он вдыхает утреннюю свежесть. Запах отсыревшего дымка... Вспоминается что-то бесконечно далекое, солнечный жаркий день близ Понт-аМуссона. Тогда сам он был вроде этих ребятишек. Пусть себе взрослые устраивают Революцию, сражаются, умирают... Хороводы-всегда хороводы, а дети-короли...

Увидели речку они,

Почудился им океан,

Мухи за ними неслись.

Почудился всем великан...

Эй, топ, топ, хлоп, хлоп, берегись!..

Дождь словно полчища мух, дождь заполонил жизнь. Где сейчас Мария-Ангелица? Где Понт-а-Муссон?

Вот вышли в широкую степь:

"Боже, как мир наш прекрасен!"

Сказали они: "Близок враг,

Скорее бежим-он опасен!"

Дождь припустил, и дети, окончив припев, бросились врассыпную, выкрикивая: "Скорее бежим!" Между тем вдалеке, у околицы, труба сзывала кавалеристов, которые разбрелись кто куда. Отряд тронулся. Крестьяне разгибали спины и смотрели.

опершись на заступ. Дети попрятались. От деревни всадники свернули в сторону, на северо-восток, навстречу дождю, оседающему на белых плащах, на касках, на гривах, на шапках.

Вдалеке высится стена деревьев-должно быть, там дорога, тропа плавно спускается к ней, а напротив, по ту сторону дороги, гряда холмов-это, верно, и есть Бельгия. "Боже, как мир наш прекрасен!"

Ровно в восемь часов утра в миле с небольшим от Байеля граф Артуа в треуголке с плюмажем, герцог Беррийский в серой непромокаемой накидке и маршал Мармон в широком белом плаще с черным воротником вынырнули с Лакрешской дороги на шоссе между Лиллем и Дюнкерком в сопровождении не меньше чем полуторатысячного отряда кавалерии, хотя многие отсеялись по пути: одни наутро после краткой речи герцога Беррийского в Эстере сделали в мэрии заявление, что возвращаются к домашним очагам, ибо не желают переходить на чужую землю, другие, трусы и дезертиры, под покровом ночи улизнули в направлении Армантьера или Флербэ, а нашлись и такие негодяи, попросту воры, которые испарились, соблазнившись доверенными им бочонками с золотом. И в обозе не оказалось не единого зарядного ящика, а кареты почти все либо поломались, либо завязли в грязи.