Страстная неделя

Зато вчера их словно подменили. Они кричали: «Да здравствует император! На Фонтенбло!» Сен-Шаман немножко удивился. Но решил сделать вид, будто не слышит этого крика, чтобы не осложнять положения. Он сказал, что, видимо, произошла ошибка, они не поняли маршрута-о Фонтенбло и речи быть не может.

Имеется приказ идти на Сен-Дени через Вильнев-Сен-Жорж. Он обернулся к адъютанту Делюи и предложил ему найти проводника, чтобы тот довёл их до Вильнев-Сен-Жоржа. Тут все, словом, все, за исключением, может быть, только Фонтеню, Ленурри.

Буэкси де Гишан и, конечно, кузена Луи, грянули разом. «В Фонтенбло! R Фонтенбло!» — что было с их стороны весьма тактично-ведь они уже перестали кричать: «Да здравствует император'» И заметьте, все произошло вполне по-дружески, офицеры плотно окружили полковника, говорили с ним как с малым дитятей, тянули его лошадь под уздцы-словом, дялнулся он как бы под почётным эскортом. Все-Арнавон, Шмальц.

Бувар, Рикэ, Сент-Ион, Делаэ, Рошетт, Шекеро, а посреди них наш Альфред-Арман-Робер со своим обыкновенным носом, самым что ни на есть обыкновеннейшим.

Один только капитан Буэкси де Гишан потихоньку исчез: о чем они шептались с полковником, неизвестно-это, в конце концов, их дело, но только Буэкси вдруг ускакал, как будто ему, то есть его лошади конечно, припекли одно место. Уж потом Сен-Шаман объяснил нам, что господин де Гишан, мол. торжественно вручил ему свою отставку, поскольку полк не выполняет приказов генерала де Жирарден. Вот как она пишется. История.

Таким образом поручик Дьёдонне стал командиром 2-й роты 3-го эскадрона.

Наконец горнисты протрубили сигнал к маршу-прямо театр!

Лошади пронеслись по мосту. «Не туда, не туда же, вам говорят!» — а мы как раз туда-то и повернули, попробуй докажи, что не туда и что дорогу на Фонтенбло приняли за дорогу на Вильнев-Сен-Жорж, с проводником или без такового. Проскакали примерно одно лье, и тут нам навстречу попался 4-й егерский полк. Королевские егеря в светло-жёлтых колетах, с таким же обшлагами на зелёных мундирах-прямо игрушка! Мы-то есть Арнавон, Шмальц, Рошетт-хотели было объявить им последние новости, поскольку они, по всей видимости, не понимали, что именно происходит на сцене-ведь некрасиво оставлять товарищей в неведении и допустить, чтобы они шли в обратном направлении, — но полковник как начнёт умолять, как застонет, как завертится в седле, то к Арнавону обратится, то к Шмальцу, то к Бувару, то к Сент-Иону, будто все мы рангом не ниже его…

«Не мутите вы их, Христа ради, дети мои! Не мутите вы их!» — твердил он, и мы, признаться, сжалились над беднягой.

Впрочем, рано или поздно они сами разберутся… Их полковник подъехал к нашему с воинским приветствием… Ну и зрелище получилось! Как же мило, вежливо они беседовали-просто прелесть! О чем они говорили, я не слышал, но, видимо, о чем-то постороннем. Когда тот отъехал к своим егерям, мы ему отсалютовали-сабли наголо! — будто великий век возродился, и полковник отбыл, очень довольный нами. Не прошло и пяти минут, как навстречу попался генерал-кто такой, не знаю, — в сопровождении полковника 1-го уланского полка. Мундир на нем алый, золотые галуны, а кожаная амуниция-белая. Вот с ним наш Сен-Шаман беседовал, отъехав и сторону, и, должно быть, все без утайки выло/кил, потому что оба только ахали и охали. И когда начальники распрощались, вид у них был такой, словно едут они с похорон ближайшего родственника.

Затем все пошло как в той знаменитой истории с сестрицей Анной: вот едут там вдали жёлтые и зеленые всадники, вот они приближаются, вот уже и пыль поднялась, нот они поравнялись с нами, ч го-ю бросили на землю. Что это такое? Бумаги! Наши люди. конечно, их подобрали.

Жажда нас мучила как никогда, пожалуй. Да и голод тоже. Я не обратил внимания, как зовётся маленькая деревушка по ту сторону дороги, куда полковник велел нам свернуть, чтобы мы могли чего-нибудь выпить. Сам-то он поехал дальше: в конце концов, если ему пришла охота улизнуть, что ж, его дело! Но не в этом было главное. Мы лишь потом поняли. Мы столько навидались гонцов, державших путь к Парижу, — гусар, драгун, улан… нието не —тал, что происходит. Люди нас окружали, осыпали вопросами, ну и мы, конечно, держались важно, соответственно случаю. Далеко ещё до Фонтенбло? Самое смешное, что те бумажки, которые на нашем пути разбросали кавалеристы, удиравшие из столицы, оказались не более не менее как прокламациями за подписью ^-Император и король Наполеон I». Их прямо рвали из рук; мне так и не удалось толком прочитать, однако, кажется, это были первые официальные декреты: приказ арестовывать любого из Бурбонов, список подозрительных лиц, и среди них герцог Мармон. Если они идут на Париж, мы, может, дали маху, настаивая на Фонтенбло? А что, если полковник умудрился улизнуть? Потом отдохнули хорошенько, целый час.