Страстная неделя

Королевскому конвою отвели Орсейскую казарму, но ведь их было ни мало ни много три тысячи человек. Правда и то, что далеко ещё не все кавалеристы получили коней. Многие даже жили вне Парижа и только в самые последние дни перекочевали в Гренельскую казарму. Гвардейцам, сплошь офицерскому составу, разрешалось по желанию ночевать дома. Как, например, Теодору.

Он отводил своего Трика в Новые Афины к своему отцу. В маленьком дворике, позади кухонь, прилегавшем к их флигелю, имелся специальный денник, куда и поместили Трика, а ухаживал за ним привратник из бывших кирасир Эйлау. Сам Теодор ночевал дома, если только не проводил ночь где-нибудь на стороне.

Вот под этим-то предлогом Теодор и выпросил у своего командира Лористона увольнение хотя бы до двух часов: надо же привести Трика в приличный вид, коль скоро сегодня во второй половине дня его величество проведёт на Марсовом ноле смотр «алым» и «белым» ротам. Эстафета с этим известием прибыла от маршала Мармона, когда разъезд уже начался: чёрные мушкетёры вообще отбыли, без малого девять часов проторчав на плацу, и никто не знал. удастся ли собрать к назначенному часу роты в полном составе. Серых мушкетёров, на их беду. успели предупредить. И Теодору хотелось попрощаться с отцом: так или иначе было очевидно, что придётся покинуть с голицу. Надо полагать, все же не нынче вечером, особенно если учесть, что после утренних манёвров на Гренельском плацу предстоял ещё королевский смотр: неужели кому-нибудь придёт в голову выступать ночью, гнать коней в тёмною'.' Этого только недоставало. А главное, что вс„ сие значит?

Родичи Ло де Лористона. командовавшего ротой серых мушкетёров, ровесника де Ганэ, перестали быть англичанами не во времена Карла VII, но в царствование Людовика XV, ибо Лористон приходился внуком знаменитому финансисту Ло: родился он в колонии и. приехав во Францию, вступил в самый разгар Террора в революционную армию… Это он привёз Наполеону из Лондона весть о мире. а Кутузову-весть о войне, это он фактически решил исход победоносного сражения под Ваграмом… Вот о чем думал Теодор, глядя на своего командира, стоявшего возле таможни Гренель. у Стены Откупщиков, вдоль которой были аккуратно высажены деревья. Господин де Лористон в свою очередь благосклонно взирал на бравого мушкетеракрасивый малый, сложен как бог, сидит в седле как влитой, огромные глаза и светло-рыжая бородка… единственный или почти единственный разночинец в его роте…

— Хорошо, хорошо, поручик, только смотрите возвращайтесь ровно в два…

Как укладывались все события сегодняшнего дня в голове этого вояки девяносто третьего года. сына разорившегося отца, который нюхнул пороха, дурманящего пороха бонапартовских побед, даже дал при крещении одному из своих сыновей имя тирана, а сейчас командовал ротой серых мушкетёров, личным эскортом Людовика Желанного? Вдруг Теодор заметил, что их командир стоит как раз возле того дерева, на которое ему как-то указал д'0биньи, присовокупив, что именно здесь погиб в 1812 году генерал Лагори. Теодор отсалютовал саблей, круто повернул коня и поскакал в город. Завтракать. Скорее завтракать! С самого утра он был голоден как волк. Дождь утихал, но грязь стояла непролазная.

Ну и март! После бурных ливней окончательно раскисли поля и дороги, и, хотя солнце временами проглядывало сквозь чёрные заплаты, затягивавшие все небо, эти передышки были слишком коротки, чтобы успел просохнуть Гренельский плац. Кавалеристы совсем загоняли на манёврах коней, увязавших чуть ли не по бабки в цепкой грязи. Да и самим королевским гвардейцам явно не хватало закалки: многие из них, если не большинство, находились в армии всею два-три месяца; правда, в штабе были и бывшие соратники принцев-эмигрантов и даже офицеры Бонапарта, как Ло де Лористон, маркиз де Лагранж, командовавший чёрными мушкетёрами. и Бертье, князь Ваграмский, командир королевского конвоя, а в роте герцога Граммона имелся даже генерал де Рейзе, который восемнадцати лет от роду убежал из родительского дома, дабы сражаться под знамёнами Клебера. Создавалось довольнотаки странное положение: людям, в конце концов уже немолодым, вроде маркиза де Ганэ, давали чин подпоручика, военных, вернувшихся во Францию в период Консульства и присоединившихся к Бонапарту после 18 брюмера, при Реставрации мариновали без толку… в королевской гвардии можно было встретить не только полковников, но и генералов, имевших один или в лучшем случае два галуна… Но вообще-то гренадеры, мушкетёры, кирасиры и другие гвардейцы, купившие себе офицерский чин, были по большей части младшие в семье, и главная их заслуга заключалась в том, что по возрасту они не могли служить и не служили Узурпатору. Тем, у кого не было лошадей, в случае если разыграется бой, выдадут на худой конец ружья: славная пехота получится из таких вот молодцов, никогда не проходивших военного обучения.

Приходилось топтаться на месте, пережидать, пока не схлынет поток кавалеристов, которых собралось тут не меньше грех тысяч.