Страстная неделя

– Молодой парень, в бейсболке, с бритой головой. У него время от времени через щеку и шею жила пропечатывалась – там, где он показал, – перевела Тоня.

– Интересно. А как он был одет?

Тут опять Тоня пришла на помощь, и то ей тоже пришлось переспрашивать.

– Он говорит, что на парне был светло-зеленый плащ. И бейсболка тоже зеленая, без надписи.

Мы с Тоней переглянулись.

– А возраст точнее? – спросил я у водителя. – Лет двадцати двух – двадцати трех?

– Нет, постарше, лет тридцати. Для меня все они молодые парни. Высокий такой, худой.

Это я опять понял или решил, что понял. Уточню потом у Тони. Ну что, словесный портрет, считай, полный.

– Хорошо, спасибо, – сказал я, вылезая наружу. – Удачного вам дня!

– И вам тоже, сэр, – сказал водитель и заговорщицки прищурился: – Он что-то украл, да?

9

Я просил таксиста отвезти нас на Трафальгарскую площадь еще и потому, что там всегда толпы народа, в которых легко затеряться. Но раз мы и не попали под уличные камеры, был смысл просто нырнуть в метро. Мне нужно было спокойное место: переговорить с Шанкаром по гарнитуре, залезть в интернет и отправить сообщение Эсквайру. Так что ресторан или кафе по соседству меня не устраивали.

Тоня успела закурить и теперь молча ждала, пока я приму решение. Взгляд у нее снова был ироничным – умный взгляд.

– Далеко живет ваша подруга? – спросил я.

– Прилично. Почти в Уимблдоне.

– Тогда поехали, э-э, Антонина Владимировна.

– Тоня, – миролюбиво поправила она, затягиваясь. Торопится принять свою дозу яда, понимает, что мы сейчас спустимся в метро. – Я вообще-то по паспорту не Антонина, а Антония. Мама настояла: ее маму так звали. Мама наполовину болгарка. Так что я Антония. А вас как звать?

– М-м, Клеопатр.

Тоня улыбнулась.

– В моих жилах половина египетской крови, – уточнил я.

Что, кстати, не исключено. У большинства испанцев есть предки арабы, это как у множества русских татарские корни.

У Тони был проездной, дневной или недельный. Наверное, купила в аэропорту – она же, считай, местная. Я обычно тоже так поступаю, только в этот приезд еще не собрался. Так что мне пришлось встать в космополитичную очередь в кассу. Тоня осталась в сторонке и не спускала с меня глаз. Что, я тоже стал одной из ее немногочисленных зацепок?

В метро разговаривать невозможно, но Тоня то и дело внимательно, не скрываясь, поглядывала на меня. Мы сделали пересадку и, перебравшись на другой берег Темзы, доехали до «Саутфилдс».

– Вы обедали? – спросил я, когда мы вышли из игрушечного островерхого домика станции на оживленный перекресток. – Может, нам зайти куда-то поесть?

– Я не голодна. А вот купить выпить было бы неплохо. Мне, во всяком случае, пара глотков не помешала бы. Вы что пьете, Клеопатр? – спросила Тоня.

Я вспомнил:

– Джентльмен не пьет до захода солнца. А вы что будете?

– Я люблю джин, но от него потом жуткий сивушный запах изо рта. Все равно, что-нибудь крепкое. Виски.

– Угу.

Я принялся сканировать окрестности.

– Вон магазин, где продают выпивку, – показала Тоня. – Дальше ничего не будет, здесь же деревня.

И вправду, едва мы свернули с перекрестка на Реплингем-роуд, назвать это городом было уже трудно. Одинаковые ряды двухэтажных домиков, кстати, вполне буржуазного вида. Прохожих мало, но со значительной пропорцией чернокожих, а их в деревнях пока нет. Значит, все-таки город.

Дом подруги был совсем рядом, минутах в пяти ходьбы. Тоня зашла за низенький, выкрашенный белой краской заборчик, привычным жестом приподняла цветочный горшок в палисаднике и торжествующе показала мне ключ.

– Весьма неосмотрительно со стороны вашей подруги, – не одобрил такой беспечности я.

Чтобы испытать непоколебимость своей воли, я купил двенадцатилетний «Чивас-Ригал», который одно время был моим любимым напитком. Мы прошли на кухню, и Тоня первым делом села и налила себе полстакана. Потом сжала ноздри и сделала три больших глотка. Пьяницей она не была – у нее все лицо перекосило.

– Точно нет? – спросила она меня.

– Точно. Но вы не стесняйтесь.

– Нет, я не хочу напиваться. Мне просто нужен крепкий удар по мозгам. Они потом прояснятся и будут, как новенькие.

Прямо слово в слово мои ощущения и оправдание. Тоня снова закурила. Это – свои собственные ощущения я со времен молодости уже позабыл – возможно, тоже мозги прочищает.

Домик был совсем небольшой, но чистенький, обжитой, уютный. На первом этаже гостиная, некое подобие кабинета и кухня. Спальни, как это принято, были на втором этаже, на который вела крутая лестница с витыми перилами. Всюду фотографии и картинки на стенах, растений нет – видимо, подруга Тони выставила их в палисадник или доверила соседям, чтобы поливали. Письменный стол, плоская коробочка подмигивает без устали зелеными глазками – какой же теперь дом без вай-фая? Глубокое кресло, рядом на консоли лампа под абажуром – любит читать хозяйка дома, книги по всему дому раскиданы. Гостей сажают на два низких толстых мата, покрытых коврами. И столик такой же низкий, восточный. Другой мебели нет. Тоня сейчас, скрестив ноги в позу лотоса, за этот столик переместилась с бутылкой и сигаретой, а я бухнулся в кресло.