Страстная неделя

Уже выйдя на набережную, полковник столкнулся с офицером Национальной гвардии в традиционной меховой шапке с золотым шнуром. Секунду он колебался. Неужели это тот самый Александр де Лаборд. которого он знавал ещё в Испании? Род занятий Лаборда был тогда не совсем ясен. Позже Фавье встретился с графом в 1814 году — оба были членами комиссии, ведшей с союзниками переговоры о капитуляции Парижа. Как-то вечером у них произошёл весьма и весьма занятный разговор. С прошлого года граф де Лаборд охотно стал вспоминать своего отца, гильотинированного в 1793 году. Хотя всем было известно, что мать прижила Александра от некоего австрийского принца… До Термидора Александр служил в австрийской армии. Но тогда, в тот вечер, когда в Париже ожидали вступления союзников и они оба находились у заставы Клиши, неподалёку от долговой тюрьмы, куда сносили трупы и где стояли со своими повозками беженцы-крестьяне, кто тянул тогда Александра де Лаборд за язык рассказывать полковнику Фавье о том, как он во времена Директории, возвратившись молодым человеком во Францию, стал заниматься живописью и, представьте себе, у самого Давида… сейчас у Давида занимается сестра Александра — Натали, герцогиня Муши… так вот тогда он увлекался опасными идеями и вступил в группу необыкновенных людей, их звали «Равными», да-да, дорогой мой, вы. должно быть. помните имена Дарте, Бабёфа? Бывают вот такие апокалипсические, как сейчас, минуты. и тогда доверяешь первому встречному самое своё заветное.

Итак, сему Лаборду, бывшему бабувисту, ныне, в вербное воскресенье 1815 года, поручили охранять королевскую особу.

Правда и то, что сестра его приходится невесткой князю Пуа, командиру национальных гвардейцев, приданных королевской гвардии. Совсем недавно генерал Дессоль назначил Лаборда начальником охраны, и сейчас Александр возвращался во дворец для обхода караулов, которые он поставил ещё в полдень.

Александр вежливо козырнул в ответ на приветствие полковника, в котором он в первую минуту не признал Фавье, а затем приблизился к нему и произнёс, понизив голос:

— Дорогой друг, мне хотелось бы поговорить с вами…

Откровенно говоря, «дорогой друг» не так-то уж обрадовался этой новоявленной дружбе, но как было отказать? Они поднялись во второй этаж. Пост Национальной гвардии, как наиболее важный во дворце, разместили в одном из покоев королевской фамилии, и странно было видеть прихожую и столовую её высочества герцогини Ангулемской, находившейся сейчас в Бордо, забитую людьми — сюда согнали человек пятьдесят в форме Национальной гвардии: гетры, белые штаны, перекрещённая портупея с прицепленной к ней короткой шпагой и лядункой; кто в медвежьей шапке, кто вовсе без головного убора, кто стоит, кто сидит на любом предмете, который можно превратить в сиденье, вокруг стола и маленького столика для посуды, кто вертит в пальцах самокрутку, кто дымит трубкой — все в самых вольных позах, однако при появлении офицеров солдаты вскочили. Лаборд сказал им что-то, и они ответили криком: «Да здравствует король!» И по говору их слышно было, что все они из простонародья. Большинство небриты.

— Это гренадеры Одиннадцатого и Двенадцатого легионов, — шепнул Лаборд на ухо Фавье. — Выбор пал на них потому, что тамошние командиры — люди вполне надёжные.

У командиров был суетливо заискивающий вид, как у мелких чиновников при появлении начальства.

— Мне сделали выговор, — все тем же полушёпотом продолжал Александр, — за то, что в карауле у Пон-Турнана у меня были люди из Сент-Антуанского предместья. Как вам это понравится…

Это подразделение Третьего легиона, а легионом больше года командует знаменитый Ришар-Ленуар^{25} — говорят, он тесть брата Лабедуайера, что вполне вероятно. Но подумайте только сами: здесь, во дворце, и как раз в окружении графа Артуа. есть люди буквально неисправимые. Надо все-таки доверять парижскому народу: предместье, о котором они говорят, я. слава богу, знаю.

Эти национальные гвардейцы готовы лечь костьми за королевский дом — вот и все. Что касается Ришар-Ленуара, король не пожелал его сместить: ведь он сделал для блага королевства куда больше, чем все наши ультра-роялисты, вместе взятые! А что до Лабедуайера, он родня Шарля де Дама, командира лёгкой кавалерии. Пусть нас не учат, дурачьё этакое! — Он отвёл полковника в сторону. — Я хотел вас вот о чем спросить… Мне известно, что план обороны Лувра разработан не без вашего участия… мы тоже приняли свои меры: удвоили караулы у Пон-Турнана, в картинную галерею нагнали без счета солдат, а внутренняя охрана готова в любую минуту к отходу и прикрытию королевской особы… Но все-таки душа болит за искусство. Вы представляете себе, а вдруг повредят «Брак в Кане Галилейской»?^{26} Но что поделаешь?