Страстная седмица

В два часа дня солнце появилось в комнате. До кладбища было совсем недалеко, и гроб решили выносить. Пропустив под ним полотенца, сначала за дело взялись молодые парни. Они, направив парня ногами к двери (старухи следили за тем, чтобы смерть опять не вернулась в это место), осторожно сошли по лестнице вниз и с самой малой суетой и заминками вынесли парня на улицу. Здесь уже были наготове мужчины-родственники и духовой оркестр. Павел и Шагин, Петр Иванович и Семен подошли и перехватили полотенца у распаренных парней, закинули их себе за шеи. Гроб колыхнулся и медленно поплыл, а оркестр охнул медью, прокашлялся басистыми трубами и зазвенел. Запели другие трубы, и мелодия вознеслась к небу. И так все пошли — впереди плыл парень, за ним двигались женщины, затем оркестр. «Семьсот процентов», дирижировавший всеми, шел спиной вперед, взмахивал руками, показывая, как давать звук, и тотчас оборачивался, встряхивая при этом длинными, как у молодого, волосами, густыми у плеч и очень реденькими и просвечивающими на макушке.

Гроб плыл на плечах мужиков. Впереди него несли венки. «Один, второй, третий… всего пятнадцать», — сосчитала мать Виктора, и ей отчего-то стало легче. А вот бросают в гроб хвойные веточки, которые называют лапками. Это значит, Виктора здесь любили. И она бредет, спотыкаясь, рыхлая, немолодая женщина, но одна… одна…

Несшие гроб часто менялись, то и дело, приметив, что несущий устал, к нему подходил мужик, иногда сам, а чаще подтолкнутый локтем жены. И снова краснеют лица, напрягаются жилистые шеи, и опять падают брошенные кем-то хвойные лапки.

«Отчего мы не догадались принести их сами?» — недовольно подумал Семен. Но подскочили мотоциклисты, привезли три хвойных здоровенных венка. Уставший оркестр отдыхал, люди просто шагали рядом.

Но снова мотнул волосами «Семьсот процентов», оглядел всех, поднял руки — и враз опустил их. И снова, вздохнув, грохнула медь, и опять вознеслись к небу трубы. И так мощно, что в домах задребезжали стекла, а с крыш взлетели голуби.

И парень после заминки (снова менялись люди) двинулся в дальнейший путь. И опять впереди гроба зашагали мальчики и девочки, теперь восемнадцать пар. Предложили такое соседи — Агаркины, Кваши, еще кто-то. Удрученная Марья Семеновна отмахивалась, но сестра ее бойко выскочила вперед и дала согласие. И теперь, оглядываясь, Марья Семеновна в душе благодарила ее, но с решением умолчать об этом. Зато встречные, а процессию провожала толпа своих знакомых, с завода и двора, и просто любопытных, находили, что мальчики и девочки с венками в руках гляделись очень хорошо, и кое-кто уже решал запомнить этот метод и применить его при первой же горестной потере.

Дети были одеты однообразно, все мальчики в темные пальто или куртки, все девочки сосредоточены, с заплетенными косичками, с бантами и досуха и докрасна вытертыми носами.

Так шли и шли. Приметив, что старуха ослабела и Петр Иванович тоже раскис, к ним подошли Нифонт и заведующий отделом пропаганды обкома Корж Валентин Юрьевич. Они подхватили старуху под руки, а Петр Иванович стал подпирать мать Виктора. Та растрогалась, захлюпала толстым и пористым носом и, чтобы люди не видели ее покрасневших глаз, опустила черную вуальку. Привалилась к старику — тот отшатнулся и потянул свою руку назад. Старуха тыкала палку в брусчатку резко и сильно, она похудела за сегодняшний день и, как сказала соседка, «вросла в землю». А приотстав, совсем потихоньку, ехали друзья Виктора — девять человек мотоциклистов. Но в Скворешниковом переулке они свернули и на приглушенных моторах, долгой цепочкой, укатили к кладбищу и там поставили машины. Они курили, тихо переговаривались и ждали процессию. Смотрели на выкопанную могилу (она была на краю этого большого, вползающего на холм кладбища), разглядывали траву, желтую и вялую, но уже зазеленевшую отдельными травинками. Порхали воробьи, бегали промеж могильных холмов мальчишки. Появился грузовичок. На нем привезли тяжеленную могильную плиту с приделанными металлическими атрибутами мотоциклизма. Парни глядели, обменивались мнениями о том, насколько правильно все выглядит, хорошо ли сделано. Рабочие, сгрузив, отошли в сторону и тоже закурили, глядя отсюда на городские зады, домики, среди которых там и сям уже повыскакивали бетонные дома-многоэтажки.

3

Сестра Марьи Семеновны не пошла на кладбище, а простилась с парнем еще дома, теперь же побежала обратно, в Семенову квартиру. Ее раздирало беспокойство и за поминальный обед на сто персон, и за Семенову удивительную квартиру, сейчас набитую, как ни верти, посторонним народом. Мало того, еще и взяли на себя ответственность и за чужую, соседскую, где тоже будет устроен обед. А уж посуды набрано… Она торопилась прийти, задыхалась от быстроты, ей не хватало воздуха и было жарко. Она даже расслабила узел шали. И ее преследовали то и дело возникавшие как бы сами собой удары оркестра, то замолкавшего, то вдруг принимавшегося снова играть. Бам… бам… бам… — доносились удары по меди, и старуха шептала себе: