Страстные сказки средневековья Книга 2. (СИ)

- Почему неравное? Я так не считаю! Но если у вас есть желание сразиться со мной другим видом оружия...

- Есть! - едко ухмыльнулся фон Валленберг,- я хочу сразиться на вашем поприще!

Не было ни одного лица в их окружении, на котором бы не отразилось крайнее удивление.

- То есть? - изумился и менестрель.

- Поэтический турнир! Состязание в написании мадригала в честь дамы Стефании! Я не хочу, чтобы она упрекала меня в нечестности!

Губы поэта исказила недобрая усмешка.

- Если вы настаиваете... Я принимаю ваш вызов!

Он чуть-чуть подумал, а потом осведомился:

- Каковы же условия поединка?

Валленберг небрежно развел руками.

- Мадригал в ответ на мадригал... Вы гость - вам и начинать!

Де Вильмон не заставил себя ждать. Уверенной рукой взяв несколько аккордов, он немного подумал и выдал следующее:

Вечна дорога к мечте,

И может быть бесконечно трудной!

Вся жизнь - это путь к тебе,

К любимой моей,

Нежной и безрассудной!

Ты настолько прекрасна,

Что звезды порой

Красотою лица затмеваешь,

Отливают глаза бирюзы синевой,

Ты улыбкой весь мир освещаешь!

Ты возьми мое сердце в ладонь

И сожми!

Пусть умру, и прервется дыханье...

Жизнь мою, как цветок

Для себя ты сорви,

Для меня это в страсти признанье!

Я надеждой живу,

Что полюбишь меня,

И умру, если вдруг

Ты забудешь меня!

Негромкие и опасливые аплодисменты больше отдавали вежливостью, чем искренним восхищением. Ведь соперником менестреля был сам хозяин замка, и понятно, что прежде чем выказывать ему восторг всем, все-таки, хотелось услышать самого барона.

Никакие чудеса не смогли бы заставить фон Валленберга запеть, но он нашел выход из положения. Барон читал стихи под наигрыш гитары, а фоном его глухому голосу звучал тонкий серебристый тенор одного из пажей. Надо сказать, что получилось весьма неплохо! Только теперь до облегченно вздохнувшей Стефки дошло, чем занимался всю ночь её любовник.

Я подарю тебе, любимая, букет

Из самых нежных снов,

Что есть на этом свете.

В них мы пойдем с тобой

По Млечному пути,

Танцуя и смеясь, как маленькие дети...

Вплету в твою косу я песни и цветы,

Фиалками затку я для любимой платье,

Я разбужу рассвет, чтобы собрать росы,

И напоить тебя в своих объятьях!

Я славлю красоту озер любимых глаз,

Готов я жизнь отдать лишь за улыбку милой,

Тебя прислал Господь, чтоб показать мне рай

В оправе нежных рук моей любимой!

За счастье я почту служить тебе всегда,

И не страшны мне времени препоны!

Ты - звездной вечности мечта,

Ты - древней сказки красота,

Моей любви прекрасная мадонна!

У Стефки изумленно округлились глаза. Вот это да! Неужели он приложил руку к этим прелестным стихам?

Де Вильмон был профессиональным поэтом, поэтому слушать его песни было приятно, но откуда ей было знать, скольким дамам он уже морочил голову? А вот Гуго был кем угодно, только не менестрелем, и женщину растрогала его вполне удачная попытка превзойти знаменитого де Вильмона.

Поэт и барон продолжали обмениваться мадригалами, но они не произвели на Стефанию такого же впечатления, как самые первые, и хотя де Вильмон сочинил гораздо больше мадригалов, и были среди них даже очевидные перлы, она без тени сомнений отдала свою ленту барону.

- Я была бы рада,- тихо прошептала она ему,- пробежаться с вами по Млечному пути!

- Я благодарю вас за прелестные песни, посвященные мне,- так же приветливо раскланялась она с менестрелем,- но... мне больше понравилось выступление мессира!

Де Вильмон укоризненно глянул на женщину, очевидно, решив, что она смалодушничала, но Стефанию больше интересовал фон Валленберг. А тот с довольной миной поглядывал на поэта.

- Что ж,- счел нужным сухо поклониться менестрель,- вы победили на своем поле! Может статься, что мы встретимся на чужом, и опять попробуем наши силы!

Так, ко всеобщей радости, и закончилось противостояние между шевалье и бароном.

Поздно вечером, когда Стефка и фон Валленберг уже лежали в постели, эта поразительная история, наконец-то, получила разъяснение.

- Ах, дорогой,- мурлыкала довольная женщина, уткнувшись носом в плечо любовника,- ваши стихи прелестны! Я никогда не подозревала, что вы такой талантливый поэт!

- Ну...,- уклончиво протянул Гуго,- когда я угощаю обедом соседа, то не рассказываю ему о поваре! Так и в этом случае...

- Так это сочинили не вы? - взвилась возмущенная Стефка.

- Почему же, я! Только мне помог с рифмами... Вальтер!

Женщина подумала-подумала..., и умиротворенно вновь пристроилась в объятиях Валленберга.

- Всё равно это было красиво!

- Я рад, любимая, что вам понравилась моя песня, и если по исходе девяти месяцев, вы одарите меня мальчиком, то, клянусь, я осыплю вас мадригалами только собственного сочинения!

Стефка прикусила в досаде губу. Рожать совсем не хотелось, но, с другой стороны, она начала приноравливаться к нелегкому нраву барона. И если Господь решит ей помочь на том поприще, где терпели поражение все остальные, то пусть будет, как будет!