Страстотерпцы

Архимандрит Никанор, выйдя из монастыря, оглядел въедливо стены и башни, ища изъяны, и особенно ненадёжную кладку между башнями-замухрышками. Стены приказал надстраивать вширь и ввысь.

Не так стрельцы, явившиеся на Святом озере, озаботили братию и Никанора, как сон старца Илариона, пушкаря у медной дробовой пушки с Никольской надвратной башни, моряка. Явился Илариону игумен Филипп, дал девять золотых ключей к девяти замкам и повелел: «Затворяй!» Иларион восемь замков замкнул, а девятый ключ в девятом замке у него преломился надвое, и владыка Филипп заплакал{56}. А заплакав, подставил ладони к глазам. И слёзы его были кровь. Ту кровь святитель вылил в трудами созданное Святое озеро, ибо оно рукотворное. Вода собрана каналами из пятидесяти двух островных лесных озёр.

Дивный, страшный сон истолковать никто не решился; Никанор же, благословляя трапезу, сказал:

   — При отце нашем преподобном Савватии, первоначальнике соловецком, ангелы розгами посекли жену рыбаря, изгнав семейство прочь, ибо Соловецкие острова даны Господом иночеству. Благоустроитель обители нашей преподобный Зосима видел в воздухе прекрасную великую церковь и свет над сей окрестностью... Что же нам пугать друг друга снами? Да утешимся пророческими видениями предстоятелей наших пред Господом и Богородицею.

   — Аминь! — сказали иноки.

Несколько дней было тихо. Царское воинство вытоптало монастырский огород, но к стенам не приближалось. Моря тоже не заслонили.

Из Кемского городка прибежали четыре ладьи. Привезли рыбу, соль, лук. Двадцать человек мирян с кемлянином Самко остались в монастыре, подсобить монастырской рати. Архимандрит Никанор дал ему чин сотника.

Новости тоже были не худые. Архимандрит Иосиф новопечатные книги по церквам раздал, но служить по-новому не требует. С Волоховым у него раздор, своих людей для войны ему не дал, припасов тоже не хочет посылать. И не посылает. Но вот что удивило. В Сумский острог от царя прибыл стольник Александр Севастьянович Хитрово. Повелел ему великий государь исследовать, были, нет ли чудеса над вышедшим из земли гробом преподобного Елисея-схимника. Об этом чуде на Соловках знали, знали и о предсмертном подвиге преподобного.

Старец, желая постричься в схиму, поплыл с братьями с реки Выги в Суму, к соловецкому иеромонаху. В море разразилась буря, но странников хранил преподобный Зосима; когда же корабль пристал к берегу, Елисей, изнемогши, скончался. Плакали братья, горюя о напрасных трудах, и почивший вдруг ожил. Говорил с братьями ясно и здраво. Сам дошёл до монастырского подворья, принял пострижение в великий ангельский образ, причастился Божественных Тайн тела и крови Христовых, прославил Творца, простился с братьями и уж тогда только, исполнив весь свой земной путь до конца, почил.

   — Хитрово уж часовенку над гробом преподобного поставил, — рассказывали кемляне.

   — А долго ли исследования-то вёл? — спросил келарь Геронтий.

   — Может, день, может, два, — отвечали кемляне.

   — Уж очень торопко что-то, — изумились иноки.

   — Как же не торопиться? — сказал Никанор. — Прославлением Елисея царь хочет заглушить гром пушек соловецких. Знать, стыдно Алексею Михайловичу святые монастыри воевать...

   — Стыдно ли? — вопросил Геронтий.

Всей братией о том думали, да ничего не придумали. Плакали о царе, о царице, о семействе царском.

А война шла себе потихоньку... Приказывал Волохов стрельцам трижды в день палить из ружей по монастырю. Подходил всей своей ратью к Никольской башне.

Однажды братья-немтыри выпросились сходить на вылазку. По-звериному, бесшумно пробрались в стрелецкий стан. Вернулись перепачканные кровью. Принесли три разных сапога да ручницу.

Сапоги, потешаясь над стрельцами, иноки повесили над Никольскими воротами. Волохова не зарезанный стрелец напугал, но эти... сапоги.

Не дожидаясь большой вылазки, погрузил войско на ладьи, отплыл на Заяцкий остров — отгородился от иноков верстою воды. Мыслимо ли с двумя мортирками стоять против девяноста пушек, сотней нападать на тысячу?

Но и на Заяцком острове недолго усидел царский стряпчий. Опасаясь осенних бурь, переплыл море и сел в Сумском остроге переждать зиму. Сотня Волохова состояла из двинских стрельцов. Пришлось служилых по домам распустить, им ведь семьи кормить нужно.

Пальба кончилась, а войны не убыло. На Соловках готовились к встрече царских войск будущей весной.

Архимандрит Никанор приказал перебрать припасы, посчитать, надолго ли хватит? Оказалось, что и впрямь хлеба и круп в монастыре заготовлено на пятнадцать лет. Пороха — девятьсот пудов.

Вырубили лес возле пристани и по берегу моря перед монастырём, чтоб ни один корабль не пристал незамеченным.

Низкую стену, смотрящую на Святое озеро, подняли деревянными террасами от Никольских ворот до Квасоваренной башни. Надстроили саму башню.

Иноки из казаков указали архимандриту Никанору на Сушильную палату. Здесь устроили деревянный раскат для больших, далеко стреляющих пушек.