Стратегемы

2. Дионисий, сын Гермократа, служил сиракузянам и был секретарем стратегов; когда в войне против карфагенян сиракузяне много раз были побеждены и обвиняли полководцев, он решился написать, что они изменники. Одни из них были схвачены для казни, а другие были изгнаны. Он же, представив дело так, что на него злоумышляют ставшие недругами из-за схваченных, и поскольку война с карфагенянами была в разгаре, испросил для себя телохранителей и, получив их от народа, сделался самым великим тираном сиракузян и обладал властью до старости, кроме того, еще и сыну ее оставил[1042].

3. Дионисий более всех старался поймать злоумышленников. Некто из иностранцев ходил вокруг города, утверждая, что только он один может научить узнавать злоумышленников. Будучи призванным в акрополь, он сказал Дионисию, что он научит его одного, чтобы искусство не было открыто всем. Когда все присутствующие были удалены, он сказал ему наедине: «Распусти слух, что научился искусству узнавать злоумышленников, и никто более не осмелится злоумышлять»[1043]. Он же, поняв умно придуманное, почтил этого человека пышными дарами, а телохранителям и воинам объявил, что научился удивительному способу узнавать злоумышленников. Они же поверили и более не осмелились злоумышлять[1044].

4. Дионисий отплыл, поставив Андрона[1045] стражем акрополя и казны. Гермократ[1046] призвал его (Андрона) вместе захватить то, что находилось в акрополе и в казне. Когда же невредимый Дионисий приплыл обратно через несколько дней, ничего не узнав от Андрона, он сказал, что он все узнал от других, однако от него желает узнать, кто же более всего старался напасть в удобное время. Он же, совершенно обманутый, выдал Гермократа. Дионисий приказал убить Андрона, потому что он тотчас ему, возвратившемуся, не донес об этом; Гермократа же заключил в тюрьму, хотя он был мужем сестры, но позднее, ради нее освободив его, отослал в Пелопоннес[1047].

5. Дионисий, условившись с предавшими Наксос, сам поздно вечером подступил к стенам, имея семь тысяч воинов; наксонцы же, заметив измену, устремились на башни. Предавшие же с башен призывали Дионисия со всей силой; он же угрожал тем, кто в крепости, что если они добровольно не отдадут город, то все они будут убиты. А тем временем по приказу Дионисия в гавань наксонцев приплыла Дионисова пентеконтера[1048], везущая флейтистов[1049], играющих на флейтах, и начальников гребцов, каждый из которых призывал одну триеру. Наксонцы же, полагая, что приплыло столько же триер, сколько начальников гребцов явилось, испугавшись, передали добровольно Дионисию город[1050].

6. Дионисий, когда Гимилькон[1051] приплыл и загородил вход в Мотийскую гавань, сам, выведя из Мотии пехоту, расположился лагерем напротив и призвал моряков и воинов не бояться и приготовиться к переправе триер через окружающую гавань возвышенность. Место было ровное и глинистое шириной в двадцать стадий[1052]. Огородив это место бревнами, воины перевели через него за один день восемьдесят триер. Гимилькон, испугавшись, как бы Дионисий, переправив флот через возвышенность, напав на карфагенян у входа в гавань и заперев их там, не уничтожил их, отплыл при попутном северном ветре. Дионисий же и Мотию, и гавань, и флот спас[1053].

7. Дионисий, осаждаемый Дионом, заняв акрополь, отправил послов к сиракузянам для переговоров. Они ответили, что если он откажется от власти, то они пришлют посольство, если же нет, то пусть будет непримиримая война. Дионисий, снова послав вестника, велел прислать к нему послов, будто бы отказываясь от власти и заключая с ними договор. Они послали и с радостью распустили охрану, будто бы власть тирана уже ослабла; он же, задержав послов, вывел воинов, с сильным натиском и криком подойдя к ограждению, используя мощный штурм, напал на сиракузян, и акрополь не отдал, и город взял.

8. Дионисий послов сиракузян, которых он задерживал, на следующий день отослал к согражданам, их же сопровождали и женщины, несущие письма к Диону и Мегаклу от сестры и жены и к другим сиракузянам, у которых жены были осаждены. Получившие эти письма, собравшиеся на собрание, требовали открыто их зачитать. Некоторые из женщин просили и умоляли не допускать, чтобы они были убиты, а примириться с Дионисием; одно же письмо снаружи было подписано: «От Гиппариона отцу»; такое имя было у сына Диона. Когда же секретарь надпись прочитал и открыл письмо, оказалось, что сын ничего не писал, а Дионисий же Диону по-дружески и по-родственному писал и во многом его заверял. Когда же об этом узнали, то Дион поссорился с сиракузянами, и уже такой веры не было, об этом-то более всего Дионисий и заботился[1054].