Стратегии счастливых пар

В момент, когда преданные вассалы советских идолов начали блокировать выступления Ростроповича, случилось маленькое чудо: им не удалось сорвать его участие в концерте американского симфонического оркестра во главе с Сейджи Озавой. Но то, что оказалось вырванным из удручающего контекста гонений маленьким отрывком счастья для Ростроповича, стало тошнотворным прозрением для Вишневской: «По тому, какими благодарными глазами он [Ростропович] смотрел на Озаву, который был лишь в начале своей карьеры, как был признателен каждому артисту за то, что благодаря им он играет в великолепном зале, я вдруг с ужасом увидела, что у Ростроповича в самой глубине четко наметилась будущая губительная трещина, что он очень скоро может полететь вниз». Эти ощущения жены и подруги менее всего нуждаются в сопроводительных комментариях. Только такая отважная и бескомпромиссная женщина, какой была Галина Вишневская, могла стремительно ринуться на помощь дорогому человеку. Так бросаются спасать утопающего, не раздумывая, руководствуясь первым, самым сильным душевным порывом. Она не только сумела открыть глаза мужу («…ты теряешь свое качество великого артиста, который должен быть над толпой, а не с нею, ты теряешь высоту духа»), но и предложить триумфальное и, может быть, единственно возможное решение выхода из тупика.

Великая любовь всегда наделяет партнеров еще и колдовскими способностями к предвидению, нахождению таких божественных форм самореализации, которые способны очаровать мир, перевернуть его представление о способности человека, возвеличить его. Ростропович и Вишневская умудрились не только пробиться сквозь частокол застывших догм, но и прославить свой неординарный союз, сделать свою семью легендой самой противоречивой эпохи. Оказавшись в Лондоне без гроша, выдавленные, выплеснутые из советской емкости, как ненужные остатки жидкости из стакана, они не только не сломались, но продемонстрировали эффект работы плотно сжатой стальной пружины. Уже через год после вынужденной эмиграции Мстислав Ростропович возглавил Вашингтонский симфонический оркестр и превратил его в совершенный музыкальный организм, давая не менее двухсот сезонных концертов и поражая почитателей искусства своей поистине грандиозной работоспособностью.

Удивляла всех и Галина. «Мы были выброшены без копейки денег. У Славы виолончель, у меня голос… Надо было строить жизнь заново… Мне было сорок семь лет, за плечами тридцать лет карьеры. Мы свалились на Запад как снег на голову», – вспоминала Галина Вишневская. Но любовь и жизнь в семейной команде помогли преодолеть все трудности. Уже через три года после выезда из СССР она была признана лучшей певицей мира. Нельзя обойти вниманием и книгу Галины Вишневской, изданную как «история жизни» и посвященную мужу и дочерям. Как во всякой книге воспоминаний, ситуации и их развитие доработаны, «выровнены», гиперболизированы в нужных местах. Каждая книга о себе предназначается прежде всего для коррекции восприятия собственного образа, и в этом смысле вновь создаваемый, повторно воспроизводимый образ артистки и певицы оказался тщательно вписанным в другой образ, самозабвенно поддерживаемый в течение всей жизни, – в образ мужа, любимого мужчины, друга. Книга, несмотря на приземленные суждения о сути власти, вышла живым, эмоциональным и во многом неповторимым памятником не столько самой Галине, сколько славной семье, сумевшей пройти трудный, но изумительно красивый, с отблеском романтики и пышного цветения личности жизненный путь.

Муж для нее всегда значил больше, чем она сама, ибо искренняя славянская жертвенность присутствовала в ней от рождения, была развита бабушкой и подкреплена принятыми в ходе жизни строгими принципами. Но так же верно и то, что игра с традиционно распределенными ролями в ее жизни получилась лишь с адекватным ее уровню мужчиной, которого она распознала далеко не сразу. Несмотря на внешнюю мягкость, Мстислав Ростропович выявился достаточно сильным типом, непримиримым борцом с фальшью и фарсом. В этом его облик очень похож на наиболее ярких представителей активной интеллигенции советского периода: Андрея Сахарова и Иосифа Бродского. «Он всегда, казалось, держал экзамен перед вечностью», – так написало о нем одно из популярных изданий. И действительно, Мстислава Ростроповича отличала небывалая активность, его натура будто горела, жаждала действий. В музыке, в искусстве, в общественно-политической жизни планеты. Он ко всему считал себя причастным, и это качество стало одним из важных факторов узнаваемости необычайной пары в мире. Но если он старался осуществить исторически значимые действия, то она, как ловкий фотограф, сумела запечатлеть эти поступки, довести их до понимания широкой аудитории.