Стратегии злых гениев

Образованный, с развитым аналитическим мышлением, Усама бен Ладен хорошо понимал, чем отличается борец-одиночка от лидера, возглавляющего разветвленную организацию, а еще лучше – координационный центр многих организаций. В поисках признания он стремился выражать интересы как можно большей группы людей и даже правительств, что хорошо прослеживается в «пост-афганском» периоде. Он намеревался добиться с помощью личного рвения, и частично используя даже собственную долю семейного бизнеса, необыкновенной и доселе неведомой правоверным мусульманином свободы действий и возможности оправдать любое насилие. Человек, сумевший объединить ранее разрозненные группы исламских террористов в единую организацию, начал недвусмысленно навязывать определенные правила мусульманским властям. Если его отец, выдвигаясь на выгодные позиции, действовал больше как дипломат и бизнесмен, то Усама бен Ладен, после Афганистана возвысившийся и уже авторитетный, повел себя более прямолинейно, чем нарушил семейные принципы ведения дела.

Вернувшись на родину влиятельным вдохновителем афганского сопротивления, он уже был безнадежно заражен смертоносным вирусом войны. Есть сведения о призывах Усамы, появившихся в это время, продолжить джихад в Южном Йемене, а также о его многочисленных попытках влиять на саудовские власти с целью «укрепления» безопасности государства и исламского мира в целом. Были и личные письма-предупреждения королю об опасности со стороны иракского режима Саддама Хусейна и даже детальные рекомендации относительно реализации оборонной стратегии. Усама недвусмысленно заявил о претензиях на особую роль в организации безопасности и обороны исламского мира. Но тут он не нашел ожидаемой поддержки, более того, саудовские власти запретили Усаме выезжать из страны, опасаясь распространения идей насилия во всем регионе. А вместо организации обороны своими силами король Фахд сделал однозначный реверанс в сторону Вашингтона. Вскоре на территории Саудовской Аравии появился американский военный контингент, что Усама бен Ладен расценил как предательство родной религии. Но дело, конечно, было не только и не столько в религии. Он вернулся из Афганистана почти героем, успешным организатором военного отпора, а тут, на родине, его имидж оказался непризнанным и ненужным, его достижения в глазах властей были аннулированы, а сам он опять должен был возвратиться к роли послушного гражданина, в услугах которого никто особо не нуждался. Это была личная – и очень горькая – обида, за которой у Усамы не было будущего, во всяком случае такого, на которое он рассчитывал. Нет ничего худшего для человека, чем быть грубо отвергнутым, и Усама бен Ладен был глубоко уязвлен. Но это был еще не весь набор раздражителей. Однажды, якобы по ошибке, одно из правительственных военных формирований осуществило налет на пригородный дом Усамы, подняв в его отсутствие переполох. Затем, несмотря на извинения принца, афганский герой был фактически заключен под домашний арест. Это власти сделали, очевидно, чтобы продемонстрировать проамериканский контекст своей внутренней политики. Усама же, осознав, что на родине погибли не только перспективы, но и запахло реальной опасностью, при поддержке родни перебрался сначала в Пакистан, затем в Афганистан и наконец в Судан.

Здесь начинается новый этап жизни бен Ладена, именно тут ярый приверженец афганского сопротивления превращается в создателя нового направления устрашения человечества, в призрак терроризма. Ибо, вкусив людской крови, демон войны уже не собирался успокаиваться – не зря же он, рискуя жизнью, получил столько специальных знаний и навыков. Уют, комфорт и роскошь его ничуть не прельщали, зато нынешнее положение доводило экс-предводителя моджахедов до дикого исступления. И своей многоплановой местью он намеревался продемонстрировать и неподатливым саудовским властям, и привыкшим к спокойной и распланированной жизни американцам, на которых его променяли, что он стоит гораздо больше, чем его столь недальновидно оценили. Рецидив ярости, вызванный непризнанием его личности, предопределил бесчеловечность, черствость и холодный расчет в организации будущих преступлений. Собственная фигура давно представлялась ему самому величественным монументом, вполне сопоставимым с легендарным Салах-ад-Дином, изгнавшим когда-то ненавистных крестоносцев со священной земли Иерусалима. Хотя надо отдать должное, этот человек никогда не терял чувства реальности. С несокрушимым восточным спокойствием Усама бен Ладен вознамерился перекроить геополитическую карту, водрузив на фоне восстановления исторической справедливости свое имя в качестве символа борьбы.