Стратегия

Наступление, перевалившее за свою кульминационную точку, очень быстро приобретает характер авантюры, и всякое дальнейшее его развитие является лишь наиболее совершенной подготовкой перехода неприятеля от преследования негативных целей к преследованию позитивных целей, которые могут получить самый большой размах. Карпатская авантюра юго-западного фронта самым действительным образом подготавливала весной 1915 года переход австро-германцев в большое пятимесячное наступление на русском фронте: расходовались последние русские резервы и ресурсы вооружения, все глубже подставлялся готовящемуся удару Макензена тыл и фланг юго-западного фронта. Генерал Фалькенгайн сознавал, что лучшей подготовки он не мог и желать, и писал 13-го апреля 1915 года начальнику австрийского генерального штаба не об упорном сопротивлении австрийцев русским на Карпатах в ожидании германского удара, а о том, что прорыв на Дунайце будет тем более облегчен, «его виды на урожай» тем более будут улучшены, чем далее русские успеют углубиться в горы южнее намеченного фронта атаки[143]. Искусственная податливость австрийцев могла бы привести к совершенно огорашивающему успеху. Русские армии были спасены от этой западни лишь большими затруднениями, которые ставили венгры перенесению отступательного маневра на их территорию. В противном случае участь дивизии Корнилова, не успевшей отскочить из гор и уничтоженной в них, распространилась бы на целые русские армии.

Конечно, весь блеск перехода Фоша в наступление в июле 1918 года был подготовлен неудачным выдвижением германского фронта Людендорфом на Марну, к Шато Тьери. Маневр западного фронта в середине августа 1920 года — наступление к нижней Висле — явился идеальной подготовкой польского контр-удара.

Отсюда понятно, как важно оценить вовремя предел, за которым наступление переходит в авантюру и начинает обращаться в подготовку неприятельского контр-удара. Это очень широкий вопрос, при решении которого надо учесть политическую и экономическую сопротивляемость неприятеля неудачам, имеющуюся у него возможность сохранить боеспособность армии после длительных оборонительных операций и отступлений, прирост сил, который последует для нас и противника в результате дальнейших эшелонов военной и экономической мобилизации. При войне на сокрушение и кульминационная точка наступления, и конечный рубеж обороны определяются, главным образом, рубежом в пространстве; Наполеоновская армия погибла, докатившись к Москве, на две тысячи километров от границ Франции. При войне на измор этот рубеж переносится отчасти в категорию времени: в течение четвертого года войны боеспособность вооруженных сил центральных держав стала резко слабеть.

Наступающий должен помнить, что простое продвижение вперед только ослабляет его и представляет очень условный плюс: уменьшается то расстояние до кульминационной точки, на протяжении которого он может собрать урожай своих успехов. Каждый километр, которые делали германские войска после пограничного сражения к Марне, не достигая заметных тактических успехов, — являлся очевидным убытком[144].

Стратегическая оборона должна, до момента кризиса, тщательно дозировать свои усилия; необходимо, с одной стороны, возможно ограничивать наши территориальные потери и заставлять продвигаться неприятеля не церемониальным маршем, а выполняя ряд крупных оперативных работ — производя перегруппировки, подтаскивая на передовые линии сотни тысяч пудов боевых припасов, форсируя трудные в оперативном отношении рубежи; а с другой стороны необходимо сохранить армию на известном уровне боеспособности, спустившись ниже которого вообще придется думать только о том, чтобы выйти из соприкосновения с неприятелем; надо обеспечить себе возможность конечного перелома. Не уходить без боя и не увлекаться боем — эта трудная задача часто окажется посильной только армиям высокой квалификации.

 Позиционность и маневренность

 Если обе стороны выдвигают для операции позитивные цели, то получаются крайне маневренные, часто встречные операции. Гражданская война 1918—1920 г.г., представлявшая такие удобства для преследования позитивных целей, являлась и необычайно маневренной войной. Если же обе стороны выдвигают на первый план негативные цели операций, то военные действия получают позиционный характер. При ведении войны коалицией негативные цели часто имеют более широкое распространение, так как эгоистические интересы каждого союзника толкают его на то, чтобы другим предоставить честь наносить удары врагу, а самому бдительно охранять имеющееся у него и беречь свои силы к последнему часу, с целью заставить при заключении мира считаться с его интересами. Поэтому коалиционные войны скорее принимают позиционный характер, чем единоборство двух государств. Франция и Англия усвоили эти простые истины еще осенью 1914 года, а Россия начала задумываться над ними лишь осенью 1916 г., почему и оказалась в весьма невыгодном положении.