Стратегия Александра Невского

К концу своего исторического существования Латинская империя держалась исключительно на помощи Венеции. Император Балдуин II де Куртене ( 1217/1218 – 1273 ) терпел одно за другим поражения от болгар и никейцев ^[159] . Территория империи ограничивалась фактически одним Константинополем. Казна была истощена. Стремясь найти какие-то средства, Балдуин заложил французскому королю не только все свои владения во Франции, но и остававшиеся в Константинополе христианские реликвии. Венецианцам он оставил в залог своего собственного сына Филиппа, которого выкупил в дальнейшем король Альфонсо X Кастильский ^[160] .

Для Руси деградация Латинской империи имела назидательное значение. Построенное обманом государство латинян обнаруживал о  крайнюю непривлекательность. Это укрепляло во мнении о правильности сделанного Александром Невским стратегического выбора.

Средиземноморская война капиталов: олигархат Венеции против олигархата Генуи

Наряду с феодальными и религиозными войнами в XIII  веке происходи ла  и война нового типа. Суть ее состояла в столкновении наиболее влиятельных группировок торгового капитала. Противниками в войне выступали Венеция и Генуя ^[161] . Торговая война шла параллельно с войнами цивилизационными. Сторонниками Венеции в борьбе с Генуей являлись тамплиеры. Поддерживало венецианцев большинство палестинских баронов. Союзником Генуи являлся Орден госпитальеров. Среди палестинских владетелей сторонником генуэзцев выступал, в частности, сеньор Тира Филипп I де Монфор. В тесном альянсе с Венецией находилась Латинская империя. Напротив, православные государства региона ориентировались последовательно на Геную. Для них венецианская сторона, связанная с бесчинствами 1204 года, была принципиально неприемлемой. В борьбе за восстановление Византии союз с Генуей использовал Михаил VIII Палеолог. Опираясь на поддержку православных государств, генуэзские фактории заняли прочные позиции в Крыму.

Венецианско-генуэзское размежевание составляло еще один неучтенный аспект международных отношений XIII  века. Политики уровня Александра Невского безусловно должны были, как минимум, принимать его во внимание.

В 1261 году Михаил Палелог –  на тот момент еще правитель Никеи – заключил так называемый Нимфейский договор с Генуэзской республикой, представлявший собой фактическую сделку по восстановлению его власти над Константинополем. Генуэзцы обещали предоставить флот, который у Михаила отсутствовал. Флот был необходим, чтобы при сценарии организации крестового похода против православных было чем противостоять на море союзнику Латинской империи Венеции. Любой генуэзец, проживавший на территории империи, мог быть зачислен в греческую армию при сохранении подсудности только генуэзским органам. Генуя обязывалась не вести войну против союзников Михаила –  Киликийской Армении, Кипрского королевства и Ахейского княжества. В свою очередь Генуе предоставлялась полная свобода торговли на всей территории империи. Черное море оказывалось открыто, помимо греческих, только для генуэзских и пизанских судов ^[162] .

Считается, что Нимфейский договор был ошибкой Михаила VIII Палеолога, так как привел к генуэзско му  торговому доминированию  в регионе, которое заменило прежнее венецианское преобладание. Флот Генуи практически не понадобился, так как военная операция по восстановлению контроля над Константинополем была осуществлена без генуэзского участия. Но аргументация постфактум имеет, естественно, соответствующие искажения . Неизвестно, как бы действовал и  папа и Венеция в случае отсутствия у Михаила союзника, обладающего мощным флотом. Впоследствии, правда император стремился частично ограничить влияние Генуи и восстановил  торговые права Венеции. В 1270 году между Венецией и Генуей был заключен Кремонский мир, оказавшийся в перспективе 33-летним перемирием. Соперничество между Венецией и Генуей продолжалось и в XIV  столетии.

Парадоксы Никеи: религиозные компромиссы греков

До Руси должна была доходить информация о продолжающейся борьбе Никеи с Латинской империей за восстановление православного царства ^[163] . Основанием считать, что информация поступала, являлась включенность Русской Церкви в Константинопольский патриархат, имевший на тот момент резиденцию в Никее. Сообщения из Никеи могли воодушевлять – при констатации, что борьба продолжается, а могли и разочаровывать – при сведениях о переговорах в отношении унии. Но они должны были влиять на сознание, как минимум, русских политических элит.