Стратегия обмана. Политические хроники (СИ)

— Нет, — почти удивлённо ответил тот, видимо, подумывая ввести и такую практику. — Но я счёл справедливым дозволить женщине подавать святые дары, ведь столетиями Церковь угнетала женщин, но теперь в век равноправия и терпимости наш долг отвести в богослужении женщине свою роль.

Мурсиа не стал допытываться, что гаагский священник считает вековым угнетением женщин, рассчитывая услышать только глупости о ведьмах и кострах инквизиции. Спросил же он о другом:

— Согласно прошлогоднему заявлению, папа резко осудил саму идею женского участия в службе, если она не монахиня, разумеется. И ваша прихожанка, насколько я знаю, монахиней не является. Но меня больше всего интересует, почему она подавала Тело Христово в руки прихожан? В жалобе сообщается, что один пожилой человек с тремором рук выронил его, а после в суматохе Тело Христово было попрано ногами вашей же паствы. Разве вы не понимаете, что было совершено кощунство?

— Но ведь всё вышло совершенно случайно, — и без тени вины оправдывался тот, отчего отцу Матео стало дурно и, казалось, перестало хватать воздуха.

— Если бы вы как священнослужитель, что отправляет мессу, лично раздавали Тело Христово и не в руки, а как положено на язык, попрания ногами не могло произойти в принципе.

И подобных бесед с клиром у отца Матео за полгода службы при монсеньоре Ройбере состоялось великое множество. Он даже начал впадать в ранее не свойственный его натуре грех уныния, каждый день слыша собственными ушами о плодах реформ Второго Ватиканского Собора и введении нового чина мессы.

Вызывались в Ватикан и служители из Брюсселя, и отец Матео как можно более бесстрастным голосом спрашивал:

— Почему во время богословского конгресса в храме на алтаре демонстрировался пластмассовый макет мужского полового органа?

— Так ведь на конгрессе обсуждался половой вопрос.

— А изображение было наглядной демонстрацией для тех, кто не подозревает, как он выглядит? — Отец Матео отчаянно вздохнул и добавил, — Это уже что-то из фантазий Рабле…

— Так ведь на конференции было много молодых девушек.

— Так вы для них демонстрировали макет? — поразился Мурсиа. — Но зачем?

— Это был элемент полового воспитания.

— На алтаре? — Ещё более суровым голосом переспросил Мурсиа.

И священник согласно кивнул как ни в чём не бывало.

… и из Лиона:

— Почему вы обвенчали в церкви обнаженных мужчину и женщину?

— Они нудисты по убеждению, — говорил пожилой священник и мечтательно добавил, — и я подумал об Эдеме, об Адаме и Еве, первых людях и супругах, которые тоже не знали стыда наготы…

— Они не знали стыда ровно до того момента пока не вкусили плода от древа познания.

— Да, но воспоминания о том, как человек был безгрешен и жил в раю…

— Однако все мы теперь живём на грешной земле.

… и из Лондона:

— Почему во время мессы вам прислуживал абсолютно голый мальчик-пономарь?..

… и из Роттердама:

— Почему вы обвенчали двух мужчин-гомосексуалистов?

… и из Парижа:

— Почему во время мессы во время чтения символа веры вы курили сигарету?

… и из Гренобля:

— Как вы могли допустить, чтобы в вверенном вам храме устроили боксерский поединок с тотализатором?

… и из Реймса:

— Почему вы не вмешались, когда молодые люди начали раскуривать в соборе гашиш?

— Но что я мог поделать?

— Сразу же выгнать кощунников.

— Но их было человек десять.

— Тогда вы должны были вызвать полицию, а не допускать, чтобы святотатцы начали мочиться на стены и сношаться на полу. Это же Реймский собор, в нём принимали помазание французские короли, в нём причащалась Жанна д'Арк.

— Да, но ведь всё могло быть куда хуже…

Куда ещё хуже отец Матео расспрашивать не стал. Ему не хотелось знать.

Но самый дикий случай произошёл, что было крайне неожиданно для Мурсиа, в Мексике. В руки отца Матео попала кинопленка с записью служения мессы в храме Божьей Матери Гваделупской. На ней было запечатлено, как архиепископ Гомес на алтаре закалывает ножом черную козу. Цепким взглядом отец Матео сразу отметил, что распятие в храме перевернуто, что является главным атрибутом хорошо знакомой ему по старым временам чёрной мессы, на которой священник-отступник обыкновенно приносит животное в жертву демону Азазелю. Но вот неувязка: архиепископа Гомеса от Церкви никогда не отлучали. Более того, эту кинопленку прислал в Ватикан сам архиепископ в качестве демонстрации служения нового чина мессы в правильной, по его мнению, трактовке.

Этот фильм продемонстрировали совету кардиналов на очередном заседании конгрегации, и архиепископа Гомеса поспешили вызвать в Рим вовсе не для похвалы за новаторство. Беседу с ним поручили отцу Матео. Архиепископ был явно недоволен тем, что опрашивать его будет всего лишь священник, а не равный по сану, и потому с отцом Матео держался дерзко и высокомерно:

— Я вам ещё раз объясняю, месса служилась в День Искупления…

— А я ещё раз вам повторяю, — не сводя чёрных глаз с архиепископа твёрдо произнёс отец Матео, — что День Искупления, не христианский, а иудейский праздник.

— Величайший иудейский праздник, — не унимался тот. — В Израиле его соблюдают даже светские евреи.