Стратегия обмана. Трилогия (СИ)

   - А я ведь знал твоего отца. - Заметив, как изменился прищур её глаз, полковник понял, что на правильном пути. - И знал твою двоюродную тетю Иду Бильрот. И твоего прадеда профессора Книпхофа тоже.

   - Откуда ты мог их знать? - с недоверием спросила она.

   - В 1895 году они приезжали в Лондон по приглашению моего работодателя. Я имел честь пообщаться с каждым из них. Между прочим, ты очень похожа на свою тетю Иду, вернее была похожа, когда была юной девушкой. - Видя как меняется её выражение лица со снисходительного на настороженное, полковник решил её дожать. - И сестра твоя тоже была похожа и на неё, и на тебя. Кстати, где она теперь?

   - Как вы все задолбали, - вздохнула Гольдхаген, - нет у меня никакой сестры.

   - Кто-то еще спрашивал тебя о ней?

   - Да, моя персональная жертва Ицхак Сарваш. Понятия не имею, он-то откуда это взял.

   - От меня.

   И полковник показал Гольдхаген старые фотографии, которые купил в Мюнхене у принципиальной хранительницы университетского архива. Гольдхаген долго разглядывала те три карточки, прежде чем уже дрогнувшим голосом спросить?

   - Откуда они у тебя? Они были в нашем семейном альбоме, в Мюнхене.

   - Мне сказали, альбом реквизировал университет, когда ты или твоя сестра съехала с квартиры, и она пустовала.

   - Всё растащили, уроды, - не без раздражения выдала она и тут же прибавила. - хотя, правильно сделали. Иначе бы всё сгорело после бомбежки. От дома-то ничего не осталось.

   - Куда ты уехала во время войны?

   - На Восточный фронт.

   Полковника немало удивил такой ответ, ибо он прекрасно знал, что нацисты женщин в армию не призывали.

   - И что ты там делала? - осторожно спросил он.

   - Погибла под Сталинградом, - без всяких эмоций ответила Гольдхаген, всё ещё изучая одну из фотографий. - Ну, наверно в официальных документах должно быть написано так: "Александра Гольдхаген из службы связи испытательного батальона погибла вместе со всем батальоном в Сталинградском котле, когда Красная армия пошла в наступление".

   - И что было потом?

   - Что потом?

   - Когда ты погибла, куда ты пошла?

   Гольдхаген недобро ухмыльнулась.

   - Под землю к этим белобрысым тварям. Знала бы, что им хоть корову загрызть, хоть человека заживо выпить - одно и то же, ни за что в жизни бы не связалась. Кто они такие, ты можешь мне объяснить?

   - Гипогеянцы, такие же альвары, как и мы с тобой, но живущие под землей многие века, потому что отвыкли от солнечного света. А ты знаешь имена тех, кто был под землей с тобой?

   - Ну, разумеется. Нас было десять - пять мужчин и пять женщин - Саватий, Танасис, Игдамнай, Сычай, Ромоло, Калиопи, Лусинэ, Чернава, Амертат.

   - Амертат? - уточнил полковник.

   - Долбаная ведьма, сатанистка, - словно выплюнула Гольдхаген. - Ты что, тоже её знаешь?

   - Немногим альварам выпадает столь тяжёлое испытание, как близкое общение с ней. И сколько времени ты была с той компанией?

   - Год, наверное, потом сбежала наверх.

   - Каким образом? Самостоятельно выбраться из Гипогеи, особенно если находишься там только год, невозможно.

   - А я молила Бога о спасении, и он помог, - потерев шею, сказала она и тут же прибавила. - В тюрьме у меня забрали все личные вещи.

   - Они у нас.

   - Так верните крест, мне без него неуютно в вашем непонятном заведении. Сколько вы меня будете здесь держать? И дайте уже сигареты, я три месяца без них.

   - Ничего, отвыкнешь.

   Видимо отказ дать курево подействовал на женщину не самым лучшим образом, и она пошла в наступление:

   - В чем вы хотите меня обвинить, опять в Брайтоне? Да не взорвала я эту суку Тэтчер, а если бы и замыслила подобное, то довела бы дело до конца, уж поверь. Я знаю своё дело, и промахи допускала редко. Например, когда ты слонялся в метро и помешал мне.

   - А, так это я помешал взорвать тебе бомбу? - и полковник рассмеялся, - ну извини, не знал.

   - Ты ж ни черта не понимаешь, - сощурившись, произнесла она, - ты же жертва британской пропаганды.

   - Мне уже 549 лет, девочка, - сообщил ей полковник - и у меня около двухсот лет выслуги в различных войсках, и что такое война я знаю не из книжек и газетных репортажей. Так что сделай милость, дай мне самому решать, что может быть правдой, а что наветом. За долгие годы я научился разбираться в подобных вопросах.

   - И где ты служил?

   - Первое мое сражение прошло в 1456 году около осажденного Белграда.

   Глаза Гольдхаген заметно округлились:

   - Белграда? Так ты что же, серб?

   - Я секей, и был там в составе венгерских войск Яноша Хуньяди.

   - Да? - произнесла Гольдхаген почти разочаровано, и от былого её интереса не осталось и следа. - А я уже подумала, ты мой брат во Христе, а ты банальный папист.

   - Приятно слышать от мнимой ирландки-католички, - ответил любезностью на любезность полковник.

   - Я не ходила в тамошние церкви, - как бы невзначай заметила она.

   - А я никогда не воевал с ортодоксами. Ты, я так понимаю, принадлежишь к русской Церкви. Доктор Метц, кажется, уезжал жить в те края.

   - Уезжал, - кивнула Гольдхаген.

   - А я во время Крымской войны был на стороне России в Греческом легионе и участвовал в обороне Севастополя.

   Гольдхаген изучающе на него посмотрела и спросила:

   - Воевал с англичанами?