Стратегия Византийской империи

Поскольку [монгольская] династия Юань… возникла в пустыне [Гоби], чтобы вступить в [Китай] и править им более сотни лет, когда Небо, устав от их дурного управления и распутства, решило, что следует сменить их жребий на гибельный, <…> [Китай] пребывал в беспорядке в течение восемнадцати лет.

Но когда страна начала подниматься, Мы, как простой крестьянин из Хуай-ю, задались патриотическим намерением спасти народ. <…> Тогда Мы вели войны в течение четырнадцати лет… [Теперь] Мы принесли мир империи и восстановили старые границы [Китая].

…Мы послали своих чиновников во все чужеземные царства… кроме вашего, Фулинь [Рим, Византия]: будучи отделены от нас Западным морем, вы до сих пор не получили этого извещения. Теперь мы посылаем уроженца вашей страны, Не-ку-луня (Nieh-ku-lun), чтобы вручить вам это Извещение. Хотя мы не равны мудростью нашим древним правителям, чья добродетель признана во всём мире, Мы не можем не известить мир о Нашем намерении поддерживать мир в пределах четырёх морей. Только по этой причине Мы издали настоящее Извещение[299].

Возможно, посланником по имени Не-ку-лунь был францисканец Николай де Бентра (de Bentra), епископ Ханбалыка, как по-монгольски называлась резиденция кагана, то есть столица империи Юань, ныне известная как Бэйцзин, Северная столица, то есть Пекин.

Глава 8 Булгары и болгары

Отношения Византии с кавказскими государствами были сложны и чреваты неопределённостью, но они не несли империи никакой «тбилисской угрозы». Это было верно и по отношению к мусульманам-арабам, после того как их вторая осада Константинополя потерпела неудачу в 718 г., несмотря на периодически возникавшие в дальнейшем опасные ситуации, как было в 824 г., когда воинственные мусульмане-арабы, бежавшие из омейядской Испании, захватили Крит. Правда, на границе продолжался хронический джихад, перемежавшийся пограничным мародёрством с обеих сторон, но угрозы самому выживанию империи уже не было. Что же касается вновь набиравшего силу Запада, то он мог угрожать лишь византийским владениям в Италии и Далмации, но должно было пройти примерно двести пятьдесят лет, прежде чем войска Запада смогли напасть на Константинополь, поскольку для этого требовался многочисленный флот, причём достаточно сильный для того, чтобы разгромить мощные византийские военно-морские силы.

Иначе обстояло дело с Болгарией. Она находилась не так уж далеко от Константинополя, на расстоянии, преодолимом для пешего похода; поэтому она представляла собою смертельную угрозу в том случае, если бы критическое положение на других фронтах, восстания или гражданская война ослабили городской гарнизон, как это могло быть и бывало в действительности. Поэтому Болгария привлекала к себе самое пристальное внимание византийских императоров, причём во всех возможных обстоятельствах: любое болгарское государство к югу от Дуная, независимо от его силы или слабости, невзирая даже на его намерения, неизбежно представляло собою смертельную угрозу выживанию империи[300].

За Дунаем лежали бескрайние просторы евразийской степи, откуда в своё время хлынули гунны, подточившие силы Западной империи, затем авары, почти захватившие Константинополь в 626 г., а за ними и сами булгары, которых, пока существовала империя, сменяли печенеги, мадьяры, куманы и монголы Темучина.