Стратегия Византийской империи

«Византийская» дипломатия в византии

В 896 г. император Лев VI (889–912 гг.) отправил своего сановника Льва Хиросфакта посланником к Симеону Болгарскому (894–927 гг.), речь о котором пойдёт ниже, чтобы добиться освобождения пленных византийцев[335]. В то время Болгария была сильнее Византийской империи на Балканах, и Симеон стремился к тому, чтобы его тоже признали императором в пределах общеправославной культурной и религиозной сферы[336]. В этом духе он в шутку попросил Льва Хиросфакта предсказать, освободят ли пленных: ведь Лев VI попытался произвести впечатление на болгар, предсказав недавнее солнечное затмение.

В своём письме Лев отвечал на столь специфический вопрос, построив фразу со сложным порядком слов и совсем без пунктуации, так что её смысл оставался намеренно двояким – хотя при самом простом прочтении получалось: «Нет, их не освободят».

Симеон ответил сардонически: если бы Льву Хиросфакту удалось верно предсказать исход событий («Да, их освободят»), он освободил бы пленных; но поскольку Лев этого не сделал, он отказывается освободить их. В ответ Лев заявил, что в своём письме он предсказал исход верно, но секретарь Симеона по своей некомпетентности не смог правильно истолковать письмо, неверно расставив пунктуацию.

Симеон отвечал: «Я не давал тебе никакого обещания относительно этих пленных; я ничего не говорил тебе об этом; я не возвращу их тебе».

В своём ответе Лев сохранил слова Симеона, но исказил смысл фразы, иначе расставив пунктуацию: «Я не мог не дать тебе обещание относительно этих пленных» (Лев толкует двойное отрицание как утверждение); я действительно говорил с тобой об этом; как же я не возвращу их тебе?» И болгары в конце концов возвратили пленных.

Льву не удалось привести убедительный довод, и его эпистолярная попытка манипулировать с текстом письма так, чтобы вложить в слова Симеона тот смысл, которого там явно не было, была скорее ребяческой, нежели хитроумной. Но Симеон, очевидно, хотел поддерживать общение с Византией, и пленных освободили.

Глава 9 Мусульмане: арабы и тюрки

В «Книге церемоний» читаем:

Владыке [кириос] счастливой Аравии. Золотая булла. Константин и Роман, верные Христу Господу, великие самодержцы и императоры ромеев, такому-то [имя], правителю Аравии.

Но в десятом веке не было «владыки» Аравии в смысле старой римской провинции Арабия Петра, «Каменистая Аравия», в пределах нынешнего королевства Иордания. Созданное Гасанидами объединение принявших христианство племён арабов-бедуинов, достойно служившее империи, защищая пустынные подступы к Леванту как от обходных манёвров Сасанидов, так и от набегов бедуинов, было уничтожено мусульманским завоеванием. Кроме того, их правитель, подчинявшийся власти Византии, должен был носить титул филарха (племенного вождя) или, скорее, мегафиларха (верховного вождя), а не господина (кириос).

Не было и владыки Аравийского полуострова, хотя он и был объединён в седьмом веке под харизматическим лидерством Мухаммада и под эгидой воинственной новой религии, характеризовавшейся неподдельным иудейским монотеизмом, стремлением к искупительному миссионерскому завоеванию, узаконенным грабежом и гарантированным превосходством над неверующими буквально во всём. Парадоксальным образом именно успешные завоевания мусульман по всем направлениям оставили саму Аравию без центра власти, тогда как Багдад, Алеппо и Фустат (ныне в Каире) в числе других городов стали центрами арабо-мусульманской власти.

Через год после смерти Мухаммада в 632 г., под руководством его прежних сотоварищей и талантливых преемников, назначивших самих себя, а именно Абу Бакра, Умара ибн ал-Хаттаба, Усмана ибн Аффана и их боевого командира, Халида ибн-ал-Валида, его последователи из числа арабов-мусульман начали совершать грабительские рейды в византийскую Сирию и в Сасанидскую Месопотамию, которые оказались настолько успешны, что прямо за ними последовали завоевательные и миссионерские экспедиции.

Джихад, священная война с неверными, не является основополагающим столпом (аркан) ислама[337]. Одна из причин, по которой хариджиты оказались «маргиналами» как первые экстремисты в истории ислама, заключалась в том, что они как раз возводили войну с неверными в ранг основополагающего предписания, как это до сих пор делают сирийские алавиты и все современные сторонники джихада, которых ныне следует называть ультраэкстремистами, поскольку экстремизм Мухаммада ибн-Абда ал-Ваххаба, восходящий к XVIII веку и запрещающий всякие дружеские отношения с немусульманами, является государственной религией Саудовской Аравии.