Стратегия Византийской империи

Хотя джихад не является абсолютным обязательством, налагаемым на всех верующих, всё же он представляет собою религиозный долг, который все сколько-нибудь ортодоксальные мусульманские законоведы ставят непосредственно за арканом в силу распоряжений самого Аллаха в Коране, прежде всего в II. 193: «Сражайтесь с ними, пока не исчезнет неверие и не утвердится вера в Аллаха». Поэтому джихад – временное состояние, которое закончится, когда все люди станут мусульманами; до тех пор это обязанность всех мусульман в целом, хотя и не каждого мусульманина по отдельности, как хотелось бы думать экстремистам[338]. В наши дни любят носиться с концепцией ал-джихад ал-акбар, «великая война» против собственных плотских желаний, в силу которой война против неверных понижается в ранге и становится ал-джихад ал-асгар, «малой войной». Но это гетеродоксальное толкование некоторых суфийских и либеральных теологов, которое по большей части оставляют без внимания мусульмане, принадлежащие к основным течениям ислама, включая большинство суфийских движений. Мягкие, гуманистические, терпимые к другим версии ислама преобладают в его преподавании в западных университетах, но они остаются неизвестны или по меньшей мере маргинальны среди самих мусульман, исключая такие меньшинства, как бекташи-алевиты в Турции и в странах, прежде принадлежавших Османской империи, гуманизм которых и восходит к древности, и притом аутентичен[339].

Религия Мухаммада обещала победу, и арабы-мусульмане, неудержимо продвигаясь вперёд, увидели, как это обещание победоносно подтверждается, казалось бы, чудесным поражением обширных, древних дотоле непобедимых империй, Ромейской и Сасанидской, которые делили друг с другом господство над всеми землями Ближнего Востока, достаточно плодородными для того, чтобы достойным образом управлять ими.

Эти две империи только что завершили самую долгую и разрушительную из всех своих войн – почти тридцать лет широкомасштабных вторжений с обеих сторон, разрушивших множество городов, расстроивших торговлю, опустошивших казнохранилища, истощивших людские ресурсы, погубивших пограничные силы и действующие войска, тогда как провинциальное население с обеих сторон агонизировало, оставшись без защиты от вражеских грабителей, а к тому же влача непосильное налоговое бремя – и прежде, и впоследствии. Несколько мирных лет могли бы восстановить мощь обеих держав и позволили бы достойно ответить на вызов, брошенный вторжением арабов, какой бы энтузиазм ими ни двигал. Однако обе державы подверглись их вторжению, и каждая из них потерпела катастрофическое поражение в битве[340].

В 632 г., когда умер Мухаммад, ни один здравомыслящий человек не мог бы предвидеть, что Ромейская империя, владевшая Сирией, Египтом и всеми землями между ними, утратит всё это к 646 г. Впрочем, большая часть была утрачена ранее, после того как войско, посланное императором и прежде великим завоевателем, Ираклием, было полностью разгромлено в битве на реке Ярмук в августе 636 г.

Какую бы веру ни исповедовали арабы, до сих пор они никогда не были грозными. Их новая идеологическая сплочённость заслужила, возможно, слишком высокую оценку, а их способность к мобилизации определённо была преувеличена[341]. Но сражения протекают как явления на тактическом и оперативном уровне, они обусловлены собственными обстоятельствами, каждая сторона может принимать решения и исполнять их более или менее успешно, и кажется, что византийские полководцы Вахан и Феодор Тритирий совершили явные тактические ошибки[342]. Однако в данном случае более общие факторы оказались важнее, чем тактика, потому что в том же году арабы-мусульмане напали также на Сасанидскую империю в Персии, власть которой совсем недавно распространялась от средиземноморского бассейна до долины Инда. Она тоже потерпела решающее поражение в 636 г. при ал-Кади-сии в Месопотамии, потеряв своё казнохранилище и свою столицу, город Ктесифон. После заключительной попытки защитить внутренние земли Персии в битве при Нихаванде в 642 г., в которой войсками командовал сам шах Ездигерд III, сопротивление (а вместе с ним и Сасанидская империя) ослабло, что привело к концу державы в 651 г.

То, что сами арабские завоеватели-мусульмане скромно рассматривали как победу Бога, как наср-Аллах («помощь Аллаха»), можно в обратной перспективе признать даже чем-то более впечатляющим, политической победой над обеими империями, благодаря которой были завоёваны не только обширные земли, но и согласие их обитателей.

Стремительные наступления арабов так и остались бы всего лишь эфемерными набегами, которые были обречены на поражение сопротивлением местных народов, если бы захватчики при своём появлении не предложили два весьма значительных и непосредственно ощутимых преимущества.

Карты 6. Мусульманские нападения в 662–740 гг.