Стратегия Византийской империи

Византии приходилось либо выжить за счет стратегии, либо не выжить вообще. Мы уже видели, что Восточной империи как в географическом отношении, так и с противниками повезло куда меньше, чем Западной. Кроме того, она была лишена превосходящих ресурсов, которые единая империя могла развернуть в войне с самыми сильными врагами. Да и одного лишь упорного сопротивления здесь было бы недостаточно. Стойкость в войне вопреки всему часто приводит к самым неожиданным результатам. Случается так, что военные силы, казалось бы, многократно превосходящие врага, оказываются удержаны, обескровлены и в конце концов отражены защитниками, которых поддерживают силы неосязаемые и неодолимые: будь то воинская сплочённость, наличие исключительного предводителя, ревностная религиозная вера, заразительная политическая идеология, будь то просто твёрдая уверенность в себе. В истории Византии есть много эпизодов яростного сопротивления значительно превосходящим силам, столь же замечательных, как битва последнего императора Константина Палеолога 29 мая 1453 г.: имея всего пять тысяч верных ему воинов, он до последней капли крови бился в своём последнем сражении с войсками османского завоевателя Мехмеда II.

Верность, которую императоры умели воспитать в своих войсках, с большим успехом использовалась в бесчисленных сражениях вплоть до самого последнего; однако одним лишь упорным сопротивлением, сколь бы несгибаемым оно ни было, тоже не объяснишь выживание византийцев: ведь им часто приходилось схватываться с врагом, который был слишком силён для того, чтобы можно было долго противостоять ему в одних только оборонительных сражениях.

Лишь благодаря творческим ответам на новые угрозы, то есть благодаря стратегии, империя выживала столетие за столетием. Не единожды вследствие череды поражений она сокращалась в размерах до осаждённого города-государства. Не единожды мощные стены Константинополя подвергались натиску то с моря, то с суши, то с обеих сторон сразу. Но снова и снова удавалось завербовать надёжных союзников, чтобы они напали на нападающих, что позволяло имперским войскам восстановить равновесие, набраться сил и перейти в наступление. А когда захватчиков изгоняли, очень и очень часто под контроль империи попадали более обширные территории, чем прежде. Враги империи могли разгромить её войска и флот в сражении, но победить её великую стратегию они не могли. Именно это придавало империи такую стойкость на протяжении столь долгого времени: её величайшая сила была неосязаема и неуязвима для нападения.

Византийская стратегия была изобретена не сразу. Её начальные составляющие возникли как ряд сиюминутных ответов на неуправляемую угрозу со стороны гуннов Аттилы, которая оказалась «паче чаяния».

С тех пор как в имперских границах впервые были пробиты громадные бреши при императоре Деции (249–251 гг.) – один из множества подобных эпизодов имел место в 250 г., когда полчища франков переправились через Рейн и дошли до самой Испании, – были испробованы все меры к тому, чтобы исправить положение. Одни из них были эфемерными, другие продолжались довольно долго; одни были ограниченными, другие – крупномасштабными: например, фортификационные работы по всей империи и увеличение численности армии при Диоклетиане, а также создание постоянных полевых (comitatenses) войск при Константине[16]. В течение полутора столетий этих количественных и сугубо военных мер было достаточно для того, чтобы защитить центральную часть империи от вторжений и захватов, пусть даже за счёт тяжкого бремени, возлагаемого на налогоплательщиков, и ценой беззащитности жителей приграничья. Но сугубо количественный подход был исчерпан с появлением гуннов под предводительством Аттилы. По тактическим и оперативным причинам, речь о которых пойдёт ниже, военные меры сами по себе уже не давали никакой надежды на успех.