Стратегия Византийской империи

Учитывая линейность мышления римлян и византийцев (они мыслили скорее маршрутами от одного места до другого, нежели пространствами, и полагались скорее на путеводители, чем на карты), может быть, следовало бы назвать эту главу «Этнография власти». Любопытство по отношению к чужеземным народам было достоинством греков, которого римляне, в сущности, не разделяли – до тех пор, пока не превратились в византийцев. Вопреки современной академической моде, склонной не видеть в византийских сочинениях ничего, кроме враждебности и предрассудков[256], эти сочинения свидетельствуют о том, что византийцы живо интересовались чужеземными культурами и обычаями, причём так живо, как не каждый народ в наши дни[257]. Правда, новые сведения о чужеземных народах проходили через фильтр, нагромождённый прежними мифами – включая Гога и Магога, амазонок и благородных дикарей, которых всегда изобретают заново, чтобы бичевать изнеженность и ещё что похуже. Но, как мы увидим, византийские военные собирали много реальных сведений о тактике и вооружении врага, а византийские послы старательно сообщали об огромном разнообразии встречавшихся им народов, причём настолько точно, что их сообщения стали основным источником сведений о многих из них. Христианство, конечно, помогало сражаться с предрассудками – и не только из-за своего вселенского охвата, но также и потому, что оно осуждало обычай мыться в банях, тем самым не ставя ни во что такую преграду, как дурной запах, сильно препятствовавший тесному общению римлян с варварами.

В «Книге церемоний» Константина Багрянородного уточняется, как надлежит обращаться к адресатам официальной корреспонденции согласно принятым тогда правилам, а также указывается ценность печати для каждого письма (до сих пор сохранились тысячи византийских печатей, и это всё, что осталось от такого же количества утраченных документов). Длинный перечень наименований свидетельствует об обширном географическом кругозоре и о разборчивом подходе византийской дипломатии[258]. Если оставить в стороне спорадические контакты с державами, лежавшими гораздо дальше в Азии, то горизонт византийской дипломатии простирался на тысячу миль к востоку, от Константинополя до Каспийского побережья, более чем на тысячу миль к западу через Европу, более чем на пятьсот миль к северу до Киевской Руси, а на юг – до самого Египта[259].

Порядок первенства в «Книге церемоний» отчасти отражал иерархию реальной власти, отчасти же определялся традиционным протоколом. Поэтому папа Римский идёт первым:

Папе Римскому (ис тон папан Ромис). Золотая булла в один солид.

«Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, нашего единого и единственного Бога. (Такие-то [имя] и [имя], императоры ромеев, верные Богу, – такому-то [имя], Святейшему Папе Римскому и нашему духовному отцу (пневматикой патэра)».

В письмах патриархам Александрийскому, Антиохийскому и Иерусалимскому слова те же, но выражение «нашему духовному отцу» отсутствует. С другой стороны, письма им скреплялись печатью в три золотых солида.

Первым из светских правителей в перечне, несомненно отражающем порядок первенства, шёл аббасидский халиф в Багдаде, считавшийся правителем всех исламских стран, но к тому времени превратившийся в сугубо номинального главу состязавшихся между собою держав: как эмиратов, признававших за халифом номинальную власть, так и султанатов и враждебных эмиратов, такой власти не признававших. Когда был написан этот текст, Хамданидский эмират со столицей в Алеппо (подробнее о нём будет говориться ниже) был для византийцев самой значительной мусульманской державой. К тому времени скорее мусульмане боялись империи, чем она – их, так что можно было не опасаться того, что вежливость будет превратно понята как признак слабости:

Протосимвулу [первому визирю] эмира верных [амирмумнис, эмир-ал-мумемнин, «повелитель правоверных»]. Золотая булла в четыре солида.

Величайшему, благороднейшему и знатнейшему [имя] первому советнику повелителя агарян [арабов, чьё происхождение возводилось к Агари, отвергнутой наложнице Авраама], от [имя] и [имя] верных Христу Господу, самодержцев, августов и великих императоров ромеев, высокочтимому, благороднейшему и знатному [имя] повелителю агарян.