Страж

В принципе время для ее возвращения еще раннее, но Адам знал точно: стоит болящей душе переступить порог трактира, как у Аглаи словно звоночек внутри начинает звенеть, и она со всех ног бросается к дому. Ни на кого не глядя, она тут же приблизилась к девушке (то, что это не мальчик, только по платьицу и угадывается) и потянулась к ее лицу.

— Эй, старуха!

Но та словно и не слышит. Лицо озарилось теплой улыбкой, лекарка смотрит в глаза больной, даже безумие как будто отступило. Прикоснулась к впалым щекам, провела пальцами по тонким иссушенным и потрескавшимся губам.

— Красота какая, — чуть склонив голову набок и продолжая оглаживать лицо девушки, произнесла Аглая. Ну да, конечно, красавица. Через год из могилы труп извлеки, вот и получишь такую красавицу.

— Послушай, ты!..

Барон схватил было лекарку за руку, но тут же выпустил: ничего не понимающая женщина перевела на него взор и… Нет нежности, нет сияния, нет улыбки… Нет разума в ее глазах. Адам встрепенулся и, понимая, что с бароном общаться бесполезно, шепотом обратился к баронессе, утиравшей вдруг навернувшиеся горькие слезы:

— Ваша милость, нельзя так. Хотите спасти дочь — попросите его милость оставить вас здесь. Господом нашим клянусь, все будет хорошо.

— Она безумна, — ошарашенно произнесла мать.

— Она всегда была безумной, но это не помешало ей помочь многим.

— Да что тут происходит! — закричал Мерхайм. — Это что, дурная шутка? Где лекарка? Что это за сумасшедшая?!

— Дорогой, она и есть лекарка, — робко пояснила баронесса супругу.

— Она не может быть той лекаркой!

— Но помнишь, нам говорили, что она немного не в себе.

— Плевать, что там говорили! Мы уезжаем!

— Нет… Умоляю, Орваль, мы уже попробовали все возможные средства.

— Па-па, я хо-чу ос-тать-ся, — вдруг произнес скелет, обтянутый кожей.

Девушка говорила так, словно делала невероятное усилие, буквально выталкивая из себя слова. Этот голос поверг в шок обоих родителей. Вот уже два месяца их дочь не могла произнести ни слова, а тут…

Аглая, как только барона отвлекли, вернулась к больной и принялась снова оглаживать ее лицо.

— Грегор, мальчик мой, отнеси Агнессу в мою комнату. Тебя ведь Агнесса зовут, принцесса?

— Д-да.

«Мальчик» Грегор, косая сажень в плечах, тут же подступил к слугам и выхватил из их рук девчушку. При этом так на них зыркнул, что те не решились что-либо предпринять, не говоря уже о том, чтобы воспрепятствовать. С невесомой ношей в руках Грегор быстро взбежал по лестнице. Аглая проследовала за ним. Какое ей дело до бесед этих сумасшедших, когда к ней принесли такую красотку! Ей не терпелось с ней поговорить, разузнать обо всем, а потом, когда малышке станет полегче, она обязательно познакомит ее с детишками. У Аглаи очень много детишек. Грегор! У него нос не потечет? Не дай господь, испачкает девочку. Вот и комната.

— Что это…

— Дорогой!

— Ваша милость, поверьте, все будет хорошо. Если матушка Аглая не заплакала, то все будет хорошо. Значит, она поможет. Просто поверьте, я знаю ее очень давно.

— Трактирщик, если с моей дочерью хоть что-то случится… Я не знаю, что с тобой сделаю!

— Ваша милость, я ведь не враг себе.

— Орваль, умоляю, поезжай в гостиницу. Я останусь здесь, присмотрю за нашей девочкой. Ты же слышал — она заговорила. Ну вспомни, когда мы в последний раз слышали ее голос.

— Она могла ее зачаровать, — неуверенно произнес барон.

— Да какая разница! — вдруг вскрикнула мать. — Она уже мертва! Мы уже соборовали ее. Святой отец причастил бедняжку. Если есть возможность, я буду бороться за нее до конца. Умоляю тебя, просто не мешай. Не можешь молча взирать на это, уйди. Умоляю.

И он ушел. А что еще ему оставалось делать? По виду барона Адам понял, что тот не простит жене вольности, но устраивать скандал на глазах у черни… Он еще вернется к этому разговору. Позже.

Ночь баронесса провела в трактире — на втором этаже, в комнате, отведенной ей для постоя. Однако, несмотря на то что ее постарались устроить со всем прилежанием, выделив лучшее белье, а сама комната была в приличном состоянии, женщина так и не сомкнула глаз. Да и немудрено. Утром она предстала усталой и измотанной, словно всю ночь была занята тяжелым и изнурительным трудом. Но это все ничего. Это пустяки. Радости несчастной матери не было предела, потому что ее девочка попросила есть.

Она обрадовала мужа этой вестью, едва он переступил порог трактира. Гордый и самодовольный барон вдруг как-то сник, подался назад и как подкошенный рухнул на скамью. Вчера он просто уступил супруге, чтобы не выяснять отношения на глазах у черни, но сегодня… Сегодня он был благодарен ей за ее настойчивость и непокорность.