Страж западни

Муравьев считал эту скромную цифру невероятной удачей. Если в мирное время агент, по существу, есть не что иное, как замена военных действий, то в условиях военных действий агент-разведчик — самое смертоносное и губительное оружие.

После встречи с отставным жандармом Алексей Петрович внес в свой блокнот две буквы — С и Л — заглавные литеры агентурных кличек Соньки и Лилового. Последнюю букву он обвел аккуратным кружочком и поставил рядом восклицательный знак.

Лиловый был доставлен на допрос к Муравьеву ночью. Его вид не понравился штабс-капитану: он был не из пугливых, и, несмотря на смертельную бледность, глядел упрямо, даже дерзко. У него была тяжелая круглая голова, невыразительное лицо простолюдина, и только на самом донышке глаз нет-нет да и мелькали отчаянные искорки. Муравьеву требовалось как можно быстрей раскусить этого человека, подчинить себе его волю. Он начал с того, что демонстративно убрал в стол свой именной револьвер, предложил агенту глоток вина. Тот от вина отказался, но попросил стакан воды, и когда стал пить, штабс-капитан заметил, что Лиловый постукивает зубами о край стакана. Он был все же напуган, хотя умело скрыл свой страх. Черты его лица при более пристальном разглядывании говорили о характере сильном и скрытном, об уме, склонном к авантюрам.

Впрочем, штабс-капитан никогда не настаивал на верности первого впечатления, хотя ошибался редко. Работа с агентурой была его любимым коньком. Он сделал блестящую карьеру в разведотделе 11-й армии в Восточной Галиции как раз на виртуозных разведывательных акциях среди гражданского населения. Его даже прочили на некий ответственный пост при главном управлении генштаба. Но две революции семнадцатого года перечеркнули карьеру штабс-капитана. Ветер перемен два года носил Муравьева по российским волнам, пока не прибил к заветному письменному столу, обтянутому сукном, где Алексей Петрович вновь почувствовал себя в знакомой стихии логики и торжества разума над роком эпохи.

Переждав, пока доставленный агент до конца осознает свое безвыходное положение, штабс-капитан обратился к нему хорошо отработанным тоном, насмешливо упомянул его прежнюю кличку и пригрозил «господину Лиловому» сиюминутным расстрелом за отказ от дальнейшего сотрудничества.

Эти угрозы оказались лишними.

Лиловый уже все решил про себя и спокойно, даже немного рисуясь, как показалось Муравьеву, выложил все, что знал о тайной жизни прифронтового Энска.

То, что тот сообщил, весьма изумило Алексея Петровича, но он, конечно, не показал виду. Только быстрее обычного вертел в пальцах свой любимый карандашик «Иоганн Фабер № 2». Вертел до тех пор, пока не заметил, как агент чуть ли не с насмешкой покосился на его нервические пальцы.

Итак, оказалось, что в занятом белыми частями Энске действует ни много ни мало как подпольный штаб большевиков и что Лиловый… возглавляет одну из боевых групп.

«Вот так удача! Поистине зверь бежит на ловца…»

Муравьев не верил своим ушам.

Встав из-за стола, он прошелся в волнении по кабинету. Затем быстро из-за спины глубоко заглянул в глаза агенту. Взгляд Алексея Петровича Лиловый выдержал. Нет, он не врал. Ему доставляло удовольствие наблюдать за ошарашенным офицером контрразведки, но он не врал. Что ж, поведение этого двурушника казалось Муравьеву вполне понятным: прежний агент, боясь расплаты и надеясь, что его кличка навсегда утонула в пучине перемен, делал в Совдепии свою совдепскую карьеру.

Именно в личине старого подпольщика он попал в новое подполье. Конечно, в этом был риск, но и логика выживания тоже. А в том, что судьба сыграла с Лиловым злую шутку, был виноват прежде всего Алексей Петрович, который отыскал иголку в стоге сена.

Алексею Петровичу нравилось быть чем-то вроде судьбы для других.

По словам агента, во главе подпольного штаба стоял опытный конспиратор, обрусевший латыш, большевик по кличке Учитель. Вся подпольная организация была в конспиративных целях разбита на боевые пятерки. Некоторые из руководителей этих пятерок были членами ревштаба. Он предполагал, что таких групп пять-десять. Значит, красное подполье в Энске насчитывало…

«Ого, пятьдесят человек… ну, это уже слишком, господа мерзавцы!»

Муравьев ядовито комментировал каждое его слово.

Так вот, ни одного из членов ревштаба, кроме Учителя, Лиловый не знал, только слышал об их существовании.

Он предложил немедленно выдать новому начальнику и Учителя, и всю свою боевую пятерку, но шести человек Муравьеву было явно недостаточно, требовалось обезвредить всех поголовно.

Кроме того, в рассказе Лилового штабс-капитана поразило еще одно обстоятельство — подполье готовилось к вооруженному выступлению в момент атаки красных частей на город и что атака эта близка.

Но до линии фронта было верст пятьдесят, белые части уверенно наступали, никакими сведениями о близком контрнаступлении противника белогвардейская разведка не располагала…

Было от чего прийти в минутную растерянность.

Лиловый ссылался на недавние слова Учителя о том, что вот-вот должен быть получен сигнал от наступающих частей.