Страж зверя

Скинула плащ, сняла сапоги, тихо звякнули кинжалы, падая на пол. Кристоф заворочался, втянул носом воздух, заставив меня замереть, открыл глаза.

— Кто здесь? — спокойно спросил вампир. Я расстегивала рубашку. — Лист? — руки замерли на последней пуговице, улыбка все еще играла на губах. Кристоф повернул голову на шорох ткани, сел. — Кто ты?

— Не все ли тебе равно? — тихо спросила, снимая брюки.

— Нет, — кивнул он.

— Тогда всего лишь сон, — я села к нему на колени, зарылась руками в седые пряди и выдохнула в самые губы, — и сегодня ты действительно мой, князь.

____________

[1] Кальма — яд, притупляющий инстинкты у оборотней. В большом количестве действует как снотворное

[1] Нареченные — физически и биологически наиболее совместимые вампиры, способные слышать сердцебиение друг друга.

Глава 16

Я не знаю вкуса ее губ, дыхания, крови.

Я не видел ее лица, тела, глаз.

Но эту ночь я запомню навсегда.

Кристоф в разговоре с Тивором

Кристоф Фрэйон, Великий князь Малейский

Гребаная слепота!

Я ни хрена не видел и ни хрена не понимал.

Кто она? Почему запах кажется таким знакомым? Как она прошла мимо Тивора? Зачем делает то, что делает?

Гребаная слепота!

Я прислушался: ее сердце билось сильно, гулко, но как-то странно. Общий ритм я уловить не мог, как ни пытался. Будто что-то мешало, что-то нарочно искажало его. Что-то…

А девочка подготовилась, да?

Ну ничего, я узн…

А, твою-то…

Обжигающе горячие губы коснулись шеи, нежные пальцы зарылись в волосы, слегка натягивая, поглаживая, острые коготки царапали.

Она выводила языком узоры на моей коже, будто пробуя, и я терял рассудок. Задыхался. Сгорал.

— Кто ты? — с трудом выдавил, лихорадочно сжимая ее плечи, отстраняя незнакомку от себя.

— Я ведь уже ответила тебе, князь, — в ее голосе звучала улыбка, девушка провела прохладными пальцами по моим щекам. Очертила контур бровей, глаз, носа, губ.

— Что тебе нужно? — я перехватил запястья, отвел от лица. Тонкие, невероятно тонкие запястья. Гладкая нежная кожа. Как лихорадочно, как дико бьется ее сердце. Как шумит кровь в венах. Как одуряюще пахнет от нее страстью и чем-то… Чем-то очень знакомым. Сладким и терпким.

— Ты, — такое короткое слово. Такое простое. А у меня выбило из груди весь воздух. У меня закружилась голова.

Эта девушка… Почему?

— За…

— Ты слишком разговорчив, мой князь, — я почувствовал, как она наклонилась к моему лицу: просто легкое шевеление воздуха, просто едва заметно, еле уловимо напряглись мышцы, волосы скользнули по щеке, даря бархатную мимолетную ласку. — И слишком много думаешь, — сладкое дыхание запечатало губы, влажный язычок очертил нижнюю, затем верхнюю, и рычание прокатилось в тишине комнаты, вырвавшись изнутри.

Плевать.

Я потом узнаю, кто она.

А сейчас — плевать!

Девушка высвободилась из моих рук, провела ладонями от запястий к плечам, коготки царапнули грудь. Каждое движение, каждое прикосновение ощущалось почти кинжально-острым удовольствием.

Я обнял незнакомку за талию, сжал. Такая тонкая, такая прохладная и эта ткань… Это не корсет, просто нижняя рубашка, легкая, невесомая. Отчего-то казалось, что она должна быть обязательно белой, кипенно-белой.

Потянул остатки одежды вверх. Нужно чувствовать ее. Чувствовать ее всю! Кожа к коже, сердце к сердцу.

Какая она нежная, какая шелковая.

Не имея возможности видеть, лишь прикасаться, я изучал пальцами податливое тело, скользил ладонями вверх, удивляясь самому себе и тем ощущениям, что вызывало каждое прикосновение. Я исследовал, стараясь не упустить ни одной детали. У нее маленькая аккуратная родинка прямо над пупком и плоский животик, твердый, наверное невероятно красивый. Я ощущал каждую напрягшуюся мышцу и слушал, слушал ее сумасшедший пульс.

Мое тело горело, рвалась наружу тьма. Я чувствовал, как ленты силы, повторяя мои движения, оплетают женскую фигуру, помогая ощущать полнее, почти видеть ее стройность и изящество. Хрупкая, такая хрупкая…

Она гладила меня по лицу, посасывала и покусывала мочки ушей, коротко и слишком быстро целовала щеки и сомкнутые веки. Все обходя своим вниманием губы, оставляя лишь намек, горячий след ее дыхания. А я хотел, хотел этого поцелуя, как, казалось, не хотел ничего и никогда. Нуждался в нем. Но она будто специально дразнила, мучила, искушала. И, как больной, как привязанный, как сумасшедший, я с нетерпением ожидал следующего движения, гадал, где теперь почувствую ее руки.

Не. Могу.

Обхватил ее голову, позволяя пальцам запутаться в густых волосах, притянул к своему лицу, нашел такие желанные губы.

Да!

Язык скользнул внутрь, и ее жар, ее вкус… Боги! Не было в мире ничего слаще, ничего вкуснее, ничего великолепнее ее языка, ее острых клычков, ее сбившегося дыхания. Такая невероятная сладость, желание, страсть в каждом движении.