Стража Лопухастых островов

Ига встал и поднял под мышки увесистого Чарли.

— Дурак сумасшедший, — хныкнул тот. — Чего кидаешься на людей?

— Кретин! Смотреть надо, когда суешься на дорогу! Знаешь, какой блин из тебя получился бы!

Чарли хныкнул громче:

— Чего пристал! Я сейчас бабушке скажу!

У Иги внутри все тряслось. Чтобы унять эту дрожь, он деловито расшнуровал и снял правый кед, за шиворот повернул к себе спиной безмозглого Чарли и сделал то, что обещала, но никогда не делала бабушка: резиновой подошвой от души вляпал юному фокуснику ниже поясницы. На синем вельвете отпечатался пыльный след. Чарли басовито заревел. Не от боли, конечно, а, скорее всего, от испуга — понял наконец про колесо.

Громкость рева ровно нарастала. Ига сообразил, что сейчас на этот сигнал появится бабушка. И, конечно, кроткая интеллигентная старушка превратится в гневную мстительницу.

Ига бежал. Это было не малодушие, а трезвый расчет сил: разве можно что-то растолковать бабушке, у которой обидели ненаглядного внука? К тому же, надо было искать Степку. Прыгая на левой ноге, Ига натянул и зашнуровал кед.

3

— Скажите, пожалуйста, где кинотеатр «Красная пирамида»? — это он подскочил к тетушкам, которые у края тротуара торговали зеленью (вроде бабки на мосту).

— Ох, милый, да это же под куполом, далеко… — отозвалась крайняя.

— Под каким куполом, где?!

— Не тутошний, видать? — неторопливо посочувствовала другая. — Во-он туда беги, по Большой Казачьей…

Большая Казачья была похожа на Историческую в Малых Репейниках (то, что здесь не Малые Репейники, Ига давно уже понял). Но сходство было не полное. Улица вдруг привела к извилистой гранитной лестнице, которая спускалась, огибая стоявшее на склоне круглое строение из кирпича. И терялась в какой-то слишком сумрачной чаще деревьев. Ига понял, что сбился с пути. Двинулся назад. В левую щеку жарко светило солнце. Высоко впереди висела здешняя луна с неодинаковыми половинками. Ига заметил, что хромает. Колено, которое он разбил понарошку, теперь болело по-настоящему. Ига поглядел — оно было такое, словно им проехались по терке. К подсыхающим царапинам приклеились белые чешуйки — вроде осколков яичной скорлупы. Видимо, остатки пластмассового шарика.

Ига, нагнувшись, подул на колено. Где он так ободрался? Наверно, когда сбрасывал с дороги бестолкового Чарли… Ладно, заживет! Кнамий шарик спасает от всякой заразы…

Лестница привела почему-то не на Большую Казачью, а на травянистый бугор с редкими кустами желтой акации. Посреди бугра подымалось церковное строение — вроде круглой часовни с узкими окнами и очень большим крестом над серебристым чешуйчатым куполом. На кресте горел золотой блик.

Ига порядком измучился. Уже почти не верилось, что найдет Степку. Самое время было обратиться к высшим силам. Ига неловко оглянулся. Пусто было вокруг, только солнце сбоку, да луна в высокой синеве. Лениво цвиркали кузнечики. Ига неумело перекрестился на крест-великан. Потом подумал «Наверно, лучше зайти внутрь и там попросить — пусть Степка отыщется! Пусть с ней не случится плохого!». Пошел по щекочущей траве вокруг часовни. Но нигде не было дверей, только окна. Зато Ига увидел в траве тропинку. Надо было куда-то идти, вот он и пошел по тропинке — так, чтобы солнце светило в спину. А что было делать? Не к лестнице же возвращаться…

Тропинка пошла под уклон, привела к полуразрушенной кирпичной стене. В стене была арка — вход в какой-то полутемный коридор. Ига вошел. Сразу стало зябко. «Что я здесь делаю, куда иду?.. Ах, да! Надо кого-нибудь встретить, спросить: где кинотеатр «Красная пирамида»? А кого здесь встретишь?..»

Пахло сырыми кирпичами, под ногами горбатились неровные плиты. Откуда-то сверху сочился жидкий свет. Не вернуться ли? Но туннель сделал плавный поворот, впереди замелькали огни. Что там?

Ига вышел на широкую улицу.

Сперва показалось — ночная улица. Но нет, не ночная, а под странной крышей. Между пятиэтажными домами были перекинуты балки, на них был, видимо, сделан настил. Наверно, сверху его засыпали землей: в щели среди досок спускались длинные косматые корни. Балки тоже были косматые, сразу видно — очень старые. Все это было удивительно и… не страшно. Даже уютно как-то. Сквозь пробоины в этой высоченной крыше пробивались веселые лучи. А на перекрестках так же весело горели на витых столбах граненые фонари — кое-где разноцветные. Светились высокие окна с частыми переплетами. Дома были красивые — с галереями вдоль тротуаров, арками и узорчатыми балконами, которые поддерживали диковинные звери и бородатые дядьки-атланты…