Стража Лопухастых островов

Она стояла теперь в двух шагах. На лбу ее, отжимая назад светлые прядки, сидели большущие очки. Вернее, прозрачная полумаска. Странная такая. И слово "привет" прозвучало тоже странно: слегка растянуто ("приве-ет") и с незнакомой ноткой (лишь после Авка вспомнил, что это называется "акцент").

Авка сдвинул босые пятки и наклонил голову:

— Здравствуйте, сударыня…

Она сморщила похожую на изгиб кукольного ботинка переносицу.

— Давай без церемоний, ладно? — (Без "церемо-оний" — получилось у нее.) — Тебя как зовут?

— Август… Авка. А это Гуська.

Гуська стоял рядом и смущенно отряхивал песок с широченных штанин.

— А меня Звенит.

— Где у тебя звенит? В ухе, что ли? — сумрачно от стеснения спросил Гуська. И глянул исподлобья.

Она не обиделась. Показала в улыбке большие редкие зубы.

— Имя такое — Звенит. А можно — Звенка. Так меня мой дед зовет. И ребята…

Авка пошвыркал ступней о песок и сказал опять:

— А это Гуська.

— Ага, — согласился Гуська. — То есть Густав.

— Вот и хорошо, — еще шире улыбнулась она.

— Что хорошо? — подозрительно спросил Гуська.

— То, что познакомились. Вы ведь первые, кого я здесь увидела… Как называется этот берег?

— Это… Императорский загородный дикий пляж, — отозвался Авка. Он был удивлен.

Удивилась и Звенит:

— Значит, у вас тут империя?

— Что значит "у вас"? — Авка слегка обиделся. — Ты сама-то откуда. Из Диких областей, что ли?

— Тогда почему ты не черная? — придирчиво спросил Гуська. — И даже ничуточки не коричневая.

— У нас в Никалукии нету никого черных и коричневых. Разве что сильно загорят. Но это лишь к концу лета… И никакой империи тоже нету. У нас давно уже самая республиканская республика с выбранным президентом.

— В какой это еще Никалукии? — возмутился Гуська. Авка остановил его взглядом (все-таки с гостьей говоришь) и с достоинством возразил:

— Во всем мире, который расположен под небесной твердью, страны под названием Никалукия нет. Вы, видимо, шутите.

— Ничего себе шуточки! Тогда откуда же я, по-вашему? — Протяжные интонации у нее совсем исчезли.

— Не знаю. Только не из этой… не из Никалукии. Я, к вашему сведению, только сегодня сдал экзамен по географии, причем весьма неплохо. И карту мира помню назубок… вот, — Авка большим пальцем ноги уверенно изобразил на песке неровный круг. Расчертил его несколькими линиями. — Вот наша Тыквогония, она занимает главное место. Вот хребет Большой Ящер, а за ним Дикие области, которые раньше вели с нами войны, но теперь заключен мир. Вот здесь Северный Тыквореп, это в самом деле республика, с президентом, но она вовсе не Никалукия. А тут вот было еще герцогство Караутана, но в прошлом веке оно соединилось с империей, хотя герцог там есть до сих пор…

Звенит слушала Авку без улыбки. Потом уперлась ладонями в перемазанные чем-то черным колени и склонилась над песочной картой.

— Ну и что? Ты ведь нарисовал только свой материк…

— Чего-чего? — опять не очень дружелюбно встрял Гуська.

— Ну, здесь только ваша часть земной поверхности. А наша Никалукия совсем на другом материке. К западу от вас. Называется Большая Элефанта. Потому что есть еще Малая Элефанта, там действительно живут темнокожие племена, но не черные и не коричневые, а лиловые…

— Сказки для детей дошкольного возраста, — задумчиво сказал Гуська. И глянул на Авку в поисках поддержки. И Авка понял, что стройная система мироздания требует его решительной защиты.

— Чушь! — отрубил он. — Извините меня, Звенит, но вы вешаете нам на уши тыквенную ботву. Давно доказано, что никаких… этих, материков, кроме нашего, в мировом океане совсем нет.

Она, не разгибаясь, повернула к Авке лицо:

— В каком, в каком океане?

— В… мировом. В бесконечном… — Авка вдруг ощутил странную неуверенность.

Звенит выпрямилась, сняла очки-полумаску, почесала ею мочку правого уха (там сидела круглая родинка). Глаза у девочки были серые с зелеными прожилками. И не было в них насмешки. Скорее — сочувствие.

— Мальчики, вы не обижайтесь, только… ох и отстали вы тут с вашей географией. Бесконечный океан… Вы небось до сих пор думаете, что Земля — плоская, как сковородка?

— Ничего подобного! — опять вознегодовал Гуська. И Авка поддержал его:

— Ничего подобного! Земля вот такая! — Он ладонями изобразил нечто выпуклое. — Высшая точка взгорбленности: восемь тысяч девятьсот шестьдесят девять локтей над плоскостью океана!

— Да ведь никакой плоскости нет! Неужели здесь до сих пор никто не открыл, что Земля — круглая, как мяч?

Авка даже разочаровался.

— У-у! Это же старые легенды! У нас некоторые мудрецы про такое еще в средние века рассказывали! Это называлось "круглотыквенная ересь" и считалось вредным учением. Мудрецов заставляли от нее отрекаться.

— И все до одного отреклись?

— Ха, попробуй не отречься, когда тебя сажают в медный таз с водой и снизу нагревают до кипения! То есть даже не до кипения, а пока не заорешь: "Ой-ёй-ёй, отпустите, она не круглая!"

— У нас тоже заставляли отрекаться, тоже в средние века, — насупленно сообщила Звенит. — И многие тоже… Но несколько ученых стояли на своем до конца, хотя их сожгли на костре. И поэтому "круглое" учение победило.