Стража (СИ)

И только маленькая заноза саднила и раздражала его на фоне чистоты, смутное пятно грязи на величественном белом полотне, маленькая и неуместно глупая детская загадка среди открывшихся высоких истин. Двенадцать. Именно так — двенадцать. Почему и каким образом прилипла к нему эта цифра? Она из обыденной жизни его физического тела. Он потянул за ниточки-связи к воспоминаниям, вытащил первую — "до двенадцати надо найти оружие" — и высокомерно скривился. Но цифра продолжала мигать тоскливо-жёлтым глазом светофора, и он снова нетерпеливо дёрнул — и оцепенел: "В двенадцать консультация по зарубежке". Оцепенел, как цепенеет человек, внезапно поняв, что опоздал на важную встречу, о которой ещё и напрочь забыл… Он смятенно пытался сообразить, который час или где узнать бы о времени, а снизу, из груди, уже поднимался неудержимый едкий смешок над самим собой. Через полминуты контролировать себя было невозможно. Он хохотал. Поиски оружия и консультация по зарубежной литературе! Судьбы мира и указующий перст преподавателя! Как это там, в песенке? "Она хотела даже повеситься, но институт, экзамены, сессия!.."

Кто-то заставил его попятиться, а потом мягко, но настойчиво надавил на плечи. И он прислонился к чему-то, а потом съехал на землю, и положил руку на лохматый загривок, и не стал протестовать, когда Ниро принялся облизывать ему лицо, а кто-то, тот же доброжелатель, помогал ему, действуя платком.

Вадим открыл глаза и встретился глазами с Чёрным Киром. Кирилл секунду не отводил глаз, затем крепко зажмурился и после снова сосредоточился на вытирании Вадимова лица. Его чистый носовой платок быстро превращался в грязную, в пятнах крови, тряпку. "Я плакал кровью", — равнодушно констатировал Вадим.

— Ты мой враг, — сказал он, так и не додумавшись, как сформулировать вопрос к поразившему его действию Чёрного Кира.

Тот вопрос расслышал.

— Враг — это личное. Мы противники.

— Какая разница.

— Лично к тебе у меня претензий нет. Но я командую армией одной из заинтересованных сторон, что и обязывает.

— А где армия другой заинтересованной стороны?

— Ты. И кого найдёшь. Ты всё ещё не вспомнил, рыцарь?

— Какого чёрта ты вытираешь мне лицо?

— Ты не успел надеть очки.

— И что?

— Зверь начал просыпаться. Неужели ничего не помнишь?

"Я ничего не понимаю, но тебе об этом лучше не знать". Вадим пошарил по нагрудному карману и неожиданно для себя вынул зеркальце старушки-чтицы. "Я думал, его у меня нет". Ниро и Кирилл, объединившись, неплохо поработали над его лицом, но следы размазанной крови были ещё достаточно видны… Начала возвращаться чувствительность, и держать глаза открытыми стало тяжело, а закрытыми — больно, будто попало в них что-то маленькое, но острое.

— На этот раз всё немного по-другому, — задумчиво сказал Чёрный Кир и отдал платок Вадиму. — Впервые Зверь проявил себя так сильно, что я поверил в него. Идиотик трёхголовый взбесился. Ты никак не совладаешь с памятью. Деструктор…

— Деструктор — что?

— Он больше занят городом, чем поиском Кубка. По-моему, он балдеет при виде толпы на улицах. Раньше такое он видел только на рыночной площади. Возможности были ограничены. Сейчас он в экстазе: столько игрушек, а зрителей сколько! Он, как бездарный актёр, алчущий рукоплесканий, купается в океане эмоций и никак не может насытиться.

— Ты осуждаешь… критикуешь своего хозяина?

— Рыцарь, это добровольная основа, как любят говорить наши политики. Нет хозяев. Нет слуг. Есть возможность для одной стороны насладиться хаосом, для другой — вернуть инерцию жизни.

— Так ты называешь упорядоченность нормальной жизни?

— Философия зиждется на столкновении пар всегда противоположных понятий. Не будь смерти, кто бы дорожил жизнью? Не будь лжи, кто бы отстаивал истину? Шептун-Деструктор только открывает дорогу хаосу — от нас требуется либо встать на неё, либо на обочину. Ты — другое дело. Ты запрограммирован на порядок, о чём я всегда жалел. Шептун говорит, что выпущенный Зверь опасен для обеих сторон. Но мне кажется, Зверь — идеальное воплощение Хаоса. Кстати, неплохой прикол: твоё человеческое обличие, направленное на защиту существующего порядка, и — Зверь в тебе. Что ты сам об этом думаешь?

— Заговариваешь зубы. И скачешь с одного на другое.

— Ещё один прикол сегодняшней ситуации — я могу высказаться. С Шептуном не поговоришь: он бегает по улицам и рвёт головы. А поговорить с тобой, особенно сейчас, — ещё раз убедиться в собственной правоте.

— Насколько я понимаю, твоё "особенно сейчас" — это намёк на мою память? Помоги мне подняться.

Чёрный Кир встал с корточек и протянул Вадиму руку. Вадим ухватился за его ладонь, сильную, тёплую в перчатке, и рывком встал.

— А почему ты не хочешь защищать свою позицию? — с откровенным любопытством спросил Кирилл.