Стража

Пёс тщательно обследовал предложенный предмет и потрусил к двери. Заключение специалиста яснее ясного гласило: "Мы искали это".

Вадим не спешил.

— Игрушка…

Он вспомнил линейку на своём столе. Да, высота Кубка сантиметров тридцать. Вадим покачал чашу и обнаружил, что она легко свинчивается с ножки. Кроме того, не считая резьбы, делящей предмет на две части, Кубок полностью разукрашен тончайшим узором. И этой маленькой изящной безделушки из какого-нибудь музея боится Шептун? Может, попробовать ещё поискать? Но Ниро стоял на лестнице, почти у двери. Значит, Кубок тот самый?..

Чашу Вадим засунул в карман, ножку перетянул ремнём у основания и пристегнул к ножнам набедренного меча… Ну, всё… Можно идти. Нет. Как быть с теми, кто за дверью?

Но пёс спокойно сидел и ждал. Ни насторожённости, ни усиленного внимания к происходящему за пределами подземелья — ни одного признака, что за дверью кто-то поджидает. Так что же — ушли? Или Вадим неправильно понял, кто дёргает дверь?

— И думать не хочу.

Пальцы всё-таки разок дрогнули, когда отодвигал засов.

Кусты слева, кусты справа, впереди потрескавшиеся каменные плиты и нахальные пучки трав между ними. Луч фонарика дёргано, нервно выхватывал из тьмы подробности тропы, и вроде, ничего опасного не предвиделось.

Прямо перед глазами тянулась кленовая ветка. Что-то не то с листьями. Вадим старался и сосредоточить взгляд на кленовом листке, и держать под контролем прилегающую к часовне территорию. Вскоре сообразил, что гонится за двумя зайцами, и положился на Ниро, на его наблюдательность и насторожённость. Вот теперь можно заняться и листом.

Несообразность — в положении листа. Он вытянулся на длинной ножке горизонтально земле, точно рвался лететь с ветром. Ветра-то нет. Более того, Вадим нерешительно отогнул лист на предполагаемое место, и тот послушно оцепенел, хотя должен хаотично закачаться вместе с веткой.

И — тишина. Когда он бежал через город к кладбищу, тоже было тихо. Ветер, шелестящий листвой и травой, словно уснул где-то. Однако Вадим постоянно чувствовал в воздухе движение, пусть и слишком ленивое, чтобы считать его ветром. Вадим вспомнил, как отгибал ветви, прячась в кустах, как бежал по кладбищенской тропке, — и везде его сопровождали шорохи… Он провёл ладонью по кленовым листьям, удивлённо отмечая неожиданную твёрдость. И — снова тишина. Он опять не услышал ни звука.

Потом он шёл по тропе и пытался расслышать шаги свои и Ниро. Тщетно. Коленями и бедром он то и дело раздвигал травы и кусты — в мёртвой тишине.

Вот теперь в нём начала расти паника. Если он сначала удивлялся себе, не удивлённому при виде различных "ужастиков" в течение двух дней, то сейчас изменение единственной характеристики окружающего мира — отсутствия звуков — вызвало в нём почему-то знакомую тошноту. Сглатывая слюну и вдыхая ртом короткие порции воздуха, больше похожие на подавляемые зевки, Вадим убеждал себя, что происходящее нормально, что нормальный человек так и должен реагировать на ненормальность ранее привычного мира — физической тошнотой.

Он выбежал к огромной клумбе, длинной полосой тянущейся от обелиска с вереницей скамеек по сторонам. Если сейчас пройти мимо скамейки, он потом долго себе не простит. Минутка отдыха. Всего лишь минутка. Виновато и сердито косясь на Ниро, Вадим присел на скамейку, вытянул ноги.

Пёс, пробежавший было дальше, вернулся.

— Я только на минуточку… — начал Вадим и осёкся: Ниро рухнул набок и положил голову на лапы. "Бедняга! Хозяин думает исключительно о себе, драгоценном, но ни разу о псине, которая тоже не железная и нуждается в отдыхе".

Пенопластовое шуршание и постукивание возобновилось, едва он встал. Но Вадим уже знал, что происходит. Знание как будто вложили в голову, как раньше, время от времени, он понимал, что обладает знаниями и навыками, совсем не принадлежащими ему… Рвётся ткань пространства между мирами, и в мир Вадима прорываются твари, наподобие чудовищ возле универмага или шестиногов. Вот что значат шорохи.

А ещё остановилось время. Нет, не полностью. Скорее, оно замедлило течение, когда вплотную сблизились два мира. Или оно среагировало. Когда Вадим взял Кубок и тем самым остановил процесс сближения на определённой точке?.. Нет, ветка не шевелилась до того, как он нашёл Кубок.

Что бы там ни было, а твари до сих пор рвутся в город.

И это главное, что должен помнить Вадим.

Поэтому он предпочёл идти по проезжей части, нежели по пешеходной дорожке около домов. Пусть лучше задиристые пришельцы тысячу раз подумают, прежде чем осмелятся напасть на одинокого путника, хорошо видного на пустынной дороге, чем спровоцировать азартную атаку всем скопом на неосторожного, нечаянно забредшего в чёрные тени.

Короткий отрезок дороги к перекрёстку, а затем к мосту заканчивался. Уже виден дом за перекрёстком, сверху белый в лунном свете и чёрный от кустов внизу. Знать, что идёшь мимо тварей… А начало спуска к мосту… Твари будут прятаться с обеих сторон дороги.