Стража

— Откуда ты её взял? — спросил Вадим, присаживаясь на корточки. — На скамейках нашёл? Или где? Смотри-ка, почти полная…

Пёс выпустил бутылку из зубов и облизнулся. Дышал он, как обычно, часто и сосредоточенно, но Вадиму показалось, что дыхание Ниро слишком горячо. К новому другу он пока ещё привыкал, об особенностях собачьего организма пока понятия не имел. И всё же… Вспомнил весь путь, который они прошли в немыслимой духоте, и рука сама принялась отвинчивать крышечку. Минералка "вскипела" и рванула наверх. Ниро сунул морду под руки хозяина, облизал пузырчатые потёки.

— Подожди, в ладонь налью — легче будет. Только с рук лосьон смою, а то ведь и пить не сможешь.

Они попили, умылись — мокрой рукой Вадим обтёр морду Ниро. Остатки минералки Вадим хотел вылить себе на голову, однако вспомнил, как извалялся в подземелье. Мелькнуло видение жидкой грязи, льющейся с головы…

— Ну, нет. Я уж лучше дотерплю. Ниро, ещё будешь?

Пёс интереса к протянутой ладони и приготовленной бутылке не проявил. Тогда Вадим вымыл руки до плеч, а последние капли щедро размазал по шерсти Ниро. Пусть и псине будет попрохладнее!.. Псина расставила лапы пошире и сильно встряхнулась, вернув приглаженную было хозяином шерсть в привычное, вздыбленное состояние.

— Недовольство? Бунт? Извини, хотел как лучше.

Не выдержал: взгляд в зеркальце. Оправа очков еле заметно отяжелела снизу. Вздохнув, он распечатал следующую пачку салфеток. Надо заучить движения: приложил салфетку к скуле, приподнял очки, поймал побежавшую кровь, протёр внутреннюю часть оправы. Похоже, на этот раз обойдёмся без "констатации факта". И, похоже, можно уже более реально оценить происходящее. Какой там Зверь! Просто перенервничал, перенапряг зрение, а там повысилось это… как его… ага — глазное давление! А может, давление глазного дна? В общем, нечто в глазах надавило — и сосуды лопнули. И нечего психовать…

Вадим, конечно, смутно представлял, что может приключаться с глазами. И всё-таки новое объяснение, пусть и поверхностно-туманное, его успокоило, более того — принесло облегчение.

Пластиковую бутылку он сунул в урну, куда раньше затолкал напугавший его пакет. Туда же бросил первую пачку с грязными салфетками.

Вроде, всё. Пришёл в себя. Пора идти.

Но шагнул с платформы, взглянул вперёд и затаённо вздохнул.

Огромное, серое от пыли пространство, которое надо пройти. Слева кусты, обрамляющие площадь перед платформой. Справа плотный ряд высоких молчаливых автобусов. Прямо по курсу пешеходная дорога, ведущая — ладно бы через разросшиеся, раскидистые кусты и деревья — но ведь к лестнице в подземный переход. И обойти нельзя. Поверху металлическая сетка-забор, охраняющая железнодорожные пути — в двух остановках отсюда железнодорожный вокзал.

Идти снова вниз, под землю.

Теперь он пожалел, что не дал крюка… Как переход вообще выпал из памяти, когда он прикидывал ориентиры?

Но жалея о непродуманном, он всё-таки шёл к кустам, и мысли уже переключались на другое. Сначала рассеянно подумалось, что идти здесь, среди чёрной графики художника-абстракциониста на сером асфальте, лучше, конечно, в безветренную погоду. А сейчас — хуже не бывает: ветер качает кусты — качается графичное пространство под ногами. Весело- до мути в горле.

На первую ступень вниз первым опустил лапу Ниро. Опустил — и застыл, вытянув морду вперёд. Голова его исчезла в темноте, но по прерывистому сопению Вадим понял, что пёс принюхивается…

— Ниро…

Вадим позвал шёпотом, одними губами, но пёс дышать перестал.

Позвать пришлось, чтобы Ниро не испугался, когда ему на шею лягут пальцы хозяина. И вот так, ухватившись за собачий загривок, держа меч лезвием чуть вперёд, Вадим начал спускаться в подземный переход вместе с псом. Только внизу, сделав пару шагов в кромешной тьме, он спохватился и полез в карман за фонариком.

Пока нащупывал кнопку, Ниро послушно стоял рядом. Вадим поразился вдруг, как ощутимо от пса веет чем-то успокоительным и сильным. "Обаяние живого, тёплого, — попытался определить Вадим. — Почему бы и нет? В темноте это обычно сильнее чувствуется, а уж тем более в пустоте огромного пространства".

Ничего ужасного подземный переход не предложил. Кино, правда, показал. Похоже, какой-то сумасшедший киномеханик сотворил из стен перехода маленькие экраны (стены, вообще-то, отделаны квадратными плитками) и начал крутить одновременно по фильму на каждом экране. Причём этот киномеханик в киноискусстве предпочтения отдавал абсурдно-мистическим полотнам.

Не зная о механике и его предпочтениях, Вадим включил фонарик и немедленно очертил слабеньким лучом круг, стараясь обезопасить себя со всех сторон.

Луч мазнул одну стену, другую.